02-08-2023
Лейб-кампания — (17-31 декабря 1741 г. — 21 марта 1762 г.) — (от нем. Leib — тело; слово, присоединяемое к другим для обозначения принадлежности к Особе Государя или Высочайшему двору, и фр. compagnie рота) — гренадерская рота (300 гренадер и 64 «заротных чинов», — 364 человека) лейб-гвардии Преображенского полка и группа приближенных ко двору знатных лиц, под личным руководством дочери Петра I, Елизаветы, силами которых 25 ноября 1741 был произведён бескровный дворцовый переворот в Российской Империи, и возведена на престол императрица Елизавета Петровна I.
Непосредственными командирами Лейб-кампании стали; Императрица Елизавета Петровна I — Капитаном, генерал-фельдцейхмейстер Принц Людвиг Гессен-Гомбургский — Капитан-поручиком, граф Алексей Григорьевич Разумовский — поручиком, граф Михаил Иларионович Воронцов — поручиком, граф Петр Иванович Шувалов — подпоручиком, граф Александр Иванович Шувалов — подпоручиком, позднее в 1747 г., граф Иван Симонович Гендриков — подпоручиком, Юрий Грюнштейн — прапорщиком.
Содержание |
Лейб-кампания, выросла из гвардейцев петровских, потешных полков (1691 год) — Преображенского, Семеновского. Мужая вместе с будущим императором Петром I, эти малочисленные поначалу полки, скорее роты, осваивали не только ратное дело. Они воспитывались в петровском духе, проникались идеями, замыслами государя, становились близкими ему по духу, мировоззрению. С 1700 года полки стали назназываться лейб-гвардии Семеновским полком и лейб-гвардии Преображенским полком. Полки участвовали во всех основных сражениях Северной войны. Уже в первых сражениях гвардейцы показывали всей армии пример мужества и стойкости. Так было в Нарвском походе Русской армии, предпринятом Петром I в начале сентября 1700 года. Сражение сложилось не в пользу молодой Русской армии. Солдаты, брошенные офицерами-иностранцами, в том числе и командующим — герцогом Карлом Евгением де Круа, побежали. Спасаясь по болотам от своих собственных солдат, которые начали избивать иностранных офицеров с криками «Немцы — изменники!», он сломал шпагу и крикнул: «Пусть сам чёрт воюет с этой сволочью!». Под «сволочью» фельдмаршал имел в виду вручённую ему Петром Русскую армию. В критической ситуации, когда Русской армии грозил полный разгром, действовавшие на флангах лейб-гвардии Семеновский и Преображенский полки стеной стали перед наступающими шведами и три часа, неся огромные потери, отражали их непрерывные атаки. Баталия была проиграна, но Русская армия уцелела, ее спасли от разгрома и позора гвардейцы лейб-гвардии Семеновского и Преображенского полков. За стойкость в битве под Нарвой Преображенцы и Семёновцы получили от Петра I отличительный знак — красные чулки, в знак того, что гвардейцы выстояли на флангах «по колено в крови». Несколько лет именно этот элемент обмундирования отличал лейб-гвардию от армейских полков.
Глухой ночью 25 ноября 1741 года цесаревна Елизавета Петровна, с гренадерами Преображенского полка, совершила государственный переворот, арестовав младенца‑императора Ивана VI Антоновича и его родителей — принца Антона Ульриха Брауншвейгского и Анну Леопольдовну. Переворот этот не был ни для кого неожиданностью — слухи о нём расходились по столице и стали достоянием правительства. Нити заговора не распространялись в сердце высшего общества, и круг сторонников Елизаветы ограничивался в основном «кавалерами» её двора. В подготовке переворота участвовали И. Г. Лесток, А. Г. Разумовский, а также братья А. И. и П. И. Шуваловы и М. И. Воронцов. Руководителями заговора являлись Лесток и сама Елизавета.
Центром движения в пользу дочери Петра I стали казармы гвардейского Преображенского полка. Немало потрудилась для завоевания симпатий гвардейцев и сама цесаревна. Она часто проводила время в казармах «без этикета и церемоний», одаривала гвардейцев деньгами и крестила их детей. Солдаты не называли её иначе, как «матушка». Она в свою очередь называла их «дети мои».
В 1737 году правительство Анны Иоанновны казнило прапорщика Преображенского полка А. Барятинского за намерение поднять «человек с триста друзей» ради Елизаветы. В 1740 году гвардейцы, арестовывавшие Бирона, судя по признаниям Миниха, ожидали, что власть перейдет именно к Елизавете. Для них дочь Петра превратилась в символ национальной государственности, противопоставляемой засилью «немцев».
Гвардия настроилась на решительные действия. В июне 1741 года несколько гвардейцев встретили Елизавету в Летнем саду и сказали ей: «Матушка, мы все готовы и только Ждем твоих приказаний». В ответ они услышали: «Разойдитесь, ведите себя смирно: минута действовать ещё не наступила. Я вас велю предупредить».
Великую княгиню Анну Леопольдовну, а также её министров неоднократно предупреждали о честолюбивых намерениях Елизаветы. Об этом доносили шпионы, писали дипломаты из разных стран. Но больше всего первого министра А.И Остермана встревожило письмо, пришедшее из Силезии, из Бреславля. Хорошо информированный агент сообщал, что заговор Елизаветы окончательно оформился и близок к осуществлению, необходимо немедленно арестовать лейб‑медика цесаревны Лестока, в руках которого сосредоточены все нити заговора.
Анна Леопольдовна не послушалась тех, кто советовал задержать Лестока. На ближайшем куртаге при дворе 23 ноября 1741 года, прервав карточную игру, правительница встала из‑за стола и пригласила тетушку в соседний покой. Держа в руках бреславское письмо, она попыталась приструнить Елизавету по семейному. Когда обе дамы вновь вышли к гостям, они были весьма взволнованы, что тотчас отметили присутствовавшие на куртаге дипломаты. Вскоре Елизавета уехала домой. Как писал в своих «Записках» генерал К. Г. Манштейн, «цесаревна прекрасно выдержала этот разговор, она уверяла великую княгиню, что никогда не имела в мыслях предпринять что‑либо против неё или против её сына, что она была слишком религиозна, чтобы нарушить данную ей присягу, и что все эти известия сообщены её врагами, желавшими сделать её несчастливой ..» Вернувшись домой, Елизавета собрала своих сторонников на совещание, на котором было решено произвести переворот вечером следующего дня. Предусмотрительность этого шага подтвердилась, поскольку на другой день гвардейские полки получили приказ выступить из Петербурга на войну со шведами.
24 ноября 1741 года, в 23 часа, Елизавета получила сообщение, что гвардейцы готовы поддержать её «революцию». Лесток послал двух наблюдателей к Остерману и Миниху разузнать, не забили ли там тревоги. Ничего подозрительного они не заметили. Сам Лесток отправился в Зимний дворец.
Вернувшись к Елизавете, Лесток нашел её молящейся перед иконой Богоматери. Впоследствии было высказано предположение, что именно в эту минуту она дала обет отменить смертную казнь, в случае удачи опасного предприятия.
В соседней комнате собрались все её приближенные Разумовские, Петр, Александр и Иван Шуваловы, Михаил Воронцов, принц Гессен‑Гомбургский, его жена Анастасия Трубецкая и родные цесаревны: Василий Салтыков, дядя Анны Иоанновны, Скавронские, Ефимовские и Гендриковы.
Цесаревна надела кавалерийскую кирасу, села в сани и по темным и заснеженным улицам столицы поехала в казармы Преображенского полка. Там она обратилась к своим приверженцам: «Други мои! Как вы служили отцу моему, то при нынешнем случае и мне послужите верностью вашею!». «Ребята! Вы знаете, чья я дочь, ступайте за мной»(в разных исторических работах есть вариации речи Императрицы). Гвардейцы отвечали: «Матушка, мы готовы, мы их всех убьем». Елизавета возразила: «Если вы хотите поступать таким образом, то я не пойду с вами». Понимая, что ненависть её сторонников обращена против иностранцев, она сразу же объявила, что «берет всех этих иноземцев под свое особое покровительство». Она взяла крест, встала на колени, а за нею и все присутствующие, и сказала; «Клянусь умереть за вас, клянетесь ли вы умереть за меня?»…«Клянемся!!!», — прогремела толпа. Выйдя из саней на Адмиралтейской площади, Елизавета в сопровождении трехсот солдат направилась к Зимнему дворцу. Солдаты нервничали, спешили, цесаревна с трудом шла по снегу. Вот тогда‑то гренадеры подхватили её на свои широкие плечи и внесли в Зимний дворец.
Все входы и выходы тут же были перекрыты, караул сразу же перешел на сторону мятежников. Гренадеры устремились в императорские апартаменты на втором этаже. Солдаты разбудили и арестовали Анну Леопольдовну и её мужа Антона Ульриха. Шетарди в своем донесении во Францию отмечал: «Найдя великую княгиню правительницу в постели и фрейлину Менгден, лежавшую около неё, принцесса [Елизавета] объявила первой об аресте. Великая княгиня тотчас подчинилась её повелениям и стала заклинать её не причинять насилия ни ей с семейством, ни фрейлине Менгден, которую она очень желала сохранить при себе Новая императрица обещала ей это» Миних, которого примерно в те же минуты невежливо разбудили и даже побили мятежники, писал, что, ворвавшись в спальню правительницы, Елизавета произнесла банальную фразу: «Сестрица, пора вставать!» Кроме этих версий есть и другие. Авторы их считают, что, заняв дворец, Елизавета послала Лестока и Воронцова с солдатами на «штурм» спальни правительницы и сама при аресте племянницы не присутствовала.
Анна Леопольдовна с Антоном Ульрихом спустились из апартаментов на улицу, сели в приготовленные для них сани и позволили увезти себя из Зимнего дворца.
Не все прошло гладко при «аресте» годовалого императора. Солдатам был дан строгий приказ не поднимать шума и взять ребенка только тогда, когда он проснется. Около часа они молча простояли у колыбели, пока мальчик не открыл глаза и не закричал от страха при виде гренадеров. Кроме того, в суматохе сборов в спальне уронили на пол четырёхмесячную сестру императора, принцессу Екатерину Антоновну. Как выяснилось впоследствии, от этого удара она оглохла.
Императора Ивана Антоновича принесли Елизавете, и она, взяв его на руки, якобы сказала— «Малютка, ты ни в чём не виноват!» Что делать с младенцем и его семьей, никто толком не знал. Так с ребенком на руках Елизавета поехала в свой дворец.
Вернувшись домой, она направила во все концы города гренадер, в первую очередь в места расположения войск, откуда они привезли новой государыне полковые знамена. За всеми вельможами послали курьеров с приказанием немедленно явиться во дворец.
К утру 25 ноября 1741 года были готовы форма присяги и манифест, в котором провозглашалось, что Елизавета I Петровна вступила на престол «по законному праву, по близости крови к самодержавным .. родителям». Над этими документами потрудились канцлер князь A.M. Черкасский, секретарь Бреверн и А П. Бестужев‑Рюмин.
Вызванные и построенные у Зимнего дворца полки принесли присягу. Солдаты прикладывались сначала к Евангелию и кресту, потом подходили к праздничной чарке. Под приветственные крики «Виват», залпы салютов с бастионов Адмиралтейской и Петропавловской крепостей Елизавета торжественно и чинно проследовала в свою резиденцию.
28 ноября был издан второй манифест, в котором право дочери Петра I на российскую корону подкреплялось ссылкой на завещание Екатерины I Иван Антонович был объявлен незаконным государем, не имевшим «никакой уже ко всероссийскому престолу принадлежащей претензии, линии и права». Монеты с его изображением были изъяты из обращения, а множество листов с присягой на верность ему публично сожжены на площадях «при барабанном бое».
Так состоялся самый бескровный дворцовый переворот в истории Российской Империи.
Елизавета Петровна, с детства привыкшая к рядовой гвардейской среде, лучше, чем кто либо из особ её ранга, могла оценить отвагу преображенских гренадеров: ведь они ради неё нарушили присягу, данную пусть и не пользующемуся уважением, но все же законному монарху (малолетнему Ивану VI) и ради неё шагнули декабрьской ночью в неизвестность. Ведь никто не мог им гарантировать, что захват власти произойдет гладко и что гвардейские и иные полки расквартированные в столице и вблизи неё, не выступят против них. Цесаревна конечно осознавала, что и она такая же преступница, как и гренадеры. И она нарушила присягу. Поэтому взойдя на престол она не могла отделаться от мысли, что с ней могут обойтись так же. В этой ситуации она могла доверять только тем, кто, буквально, на своих могучих плечах внес её на вершину власти и сделал её Императрицей. Ведь и её, и их вина одинаковы! Поэтому Елизавета Петровна и днем и ночью, буквально, окружала себя кольцом из лейб-кампанцев, будучи во дворце, в спальне, выезжая куда либо или совершая длительные путешествия. То есть, свои государственные функции она отваживалась выполнять только при наличии лейб-кампанской охраны.
Доблестную помощь Лейб-кампании при воцарении Елизаветы Петровны, безусловно следует считать освобождением России от влияния иностранцев, установленных ими законов и порядков, а также началом подленного торжества русского православия. Василий Осипович Ключевский пишет о времени её правлении:«Мирная и беззаботная, она была вынуждена воевать чуть не половину своего царствования, побеждала первого стратега того времени Фридриха Великого, брала Берлин, уложила пропасть солдат на полях Цорндорфа и Кунерсдорфа; но с правления царевны Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 г. не оставляло по себе такого приятного воспоминания.»
Указом 31 декабря 1741 Елизавета Петровна объявила об учреждении Лейб-кампании.
|
Сама императрица стала капитаном лейб-кампании, капитан-поручик, получил чин полного генерала, два поручика — генерал-лейтенанта, два подпоручика — генерал-майора, адъютант стал бригадиром, прапорщик — полковником, восемь сержантов — подполковниками, шестеро вице-сержантов произведены были в премьер-майорский чин, подпрапорщик и квартермистр — в секунд-майоры, двенадцать капралов стали капитанами, дюжина вице-капралов — капитан-поручиками, а триста гренадер — поручиками.
Прямой и единственной обязанностью Лейб-кампании была охрана особы императрицы и лиц императорской фамилии. Как в Петербурге, так и в Москве и в загородных дворцах обеих столиц при императрице, а во время высочайших «походов» и при великом князе и великой княгине всегда была команда лейб-кампанцев. В Петербурге ежедневно внутренний караул от Лейб-кампании состоял из 1 сержанта, 1 капрала, 10 кавалергардов и 40 гренадеров при барабанщике и флейтовщике.
В 1749 году для размещения лейб-кампании был отведён Зимний дворец Петра I, или «Старый Зимний дом», как его называли. Он находился на месте современного Эрмитажного театра и казарм 1-го батальона Лейб-гвардии Преображенского полка. Всё содержание на лейб-кампанию отпускалось из придворной конторы. Во время коронаций и при других торжественных случаях лейб-кампанцы надевали кавалергардские мундиры и несли придворную службу кавалергардов.
В Геральдической конторе, под руководством товарища герольдмейстера Василия Евдокимовича Адодурова[1], буквально сразу же после указа, в начале 1742 года, была начата работа по изготовлению лейб-кампанских гербов. Резолюцией Сената штат художников был пополнен живописцами, число которых потребовалось увеличить в дальнейшем до тридцати человек. Следует отметить, что именно эта категория гербов, потребность их единообразия, стилистической общности, во многом предопределила развитие русской геральдики в целом, — сам принцип унификации гербов.
В общем проекте лейб-кампанского герба значится: в чёрном поле золотое стропило с изображением трёх зажённых гранат, над стропилом две серебряные пятиугольные звезды, под стропилом одна такая же звезда. Эта эмблема в большей части гербов занимает правую половину щита, в очень немногих (гр. Воронцовых и Шуваловых) — вершину, а у графа А. Разумовского был закомпонован с другими аугментациями. Щит увенчан дворянским шлемом, которого забрало обращено вправо, на шлем наложена лейб-кампанская гренадерская шапка с страусовыми на ней перьями красным и белым; по сторонам шапки видно два орлиных черных крыла и на каждом из них по три серебряных звезды. Общий девиз лейб-кампанских-гербов: «за верность и ревность».
Гербовед А. Б. Лакиер указывает только 55 лейб-кампанских гербов, вошедших в издание Общего гербовника (1797): Андреевы (III, 121)[2][3]; Андреевские (III, 137)[4]; Балашовы (II, 136)[5]; Барсуковы (VI, 156)[6]; Булатовы (III, 135)[7]; Бурцовы (III, 100)[8]; Волковы (III, 120; VI, 70)[9]; Вороновы (III, 134)[10]; Гавриловы (I, 98)[11]; Горюновы (I, 96)[12]; Григорьевы (III, 122)[13]; Дехтяревы (I, 94)[14]; Екимовы (III, 138)[15]; Жердины (III, 119)[16]; Журавлевы (I, 90)[17]; Заворуевы (III, 140)[18]; Зотовы (I, 92)[19]; Зыкины (III, 139)[20]; Игнатьевы (I, 89)[21]; Картавцовы (VIII, 55)[22]; Карташёвы (I, 99)[23]; Козловы (II, 137)[24]; Кузнецовы (III, 124)[25]; Лаптевы (III, 123)[26]; Ласунские (VIII, 29)[27]; Лукины (VIII, 117)[28]; Лучковы (III, 133)[29]; Ляховы (VIII, 141)[30]; Мартьяновы (VII, 17)[31]; Маскины (III, 130)[32]; Мастеровы (III, 128)[33]; Михайловы (II, 140)[34]; Муравьёвы (II, 138)[35]; Нечаевы (III, 141)[36]; Охлестышевы (III, 116)[37]; Подрезовы (III, 126)[38]; Рахманиновы (IV, 134)[39]; Русеновы (II, 139)[40]; Рябиковы (I, 97)[41]; Савины (III, 115)[42]; Симоновы (I, 95)[43]; Сурины (I, 93)[44]; Трусовы (III, 118)[45]; Увакины (III, 129)[46]; Улучкины (I, 91)[47]; Ухтомские (III, 127)[48]; Храповицкие (II, 127)[49]; Черносвитовы (VIII, 70)[50]; Шалимовы (III, 117)[51]; Шамины (III, 131)[52]; Шераповы (III,132)[53]; Шуриновы (III, 136)[54][55]. Между тем, по разным источникам число изготовленных гербов колеблется от 200-от до 260-ти; подтверждает существования значительно большего числа гербов несколько поздних публикаций, например, недавно переизданный справочник В. К. Лукомского и С. Н. Тройницкого[56] или книга Борисова (Ильина) И. В. «Родовые гербы России»[57], в которой воспроизедено несколько десятков гербов лейб-кампанцев из дел Московской герольдмейстерской конторы, не вошедших в указанное издание. Аналогичные сведения даёт статья Б. Г. Кипниса и А. И. Сапожникова "Неизвестные дворянские родовые гербы в «Гербовнике»[58], в данной публикации указаны ошибки монографии С. Н. Тройницкого[59]. С. Н. Тройницкий сообщает, что «добрая треть той самой роты впоследствии подверглась исключению из гвардии и ссылке …144 из 364 лейб-кампанцев были сосланы без гербов».
По сведениям указанного справочника В. К. Лукомского и С. Н. Тройницкого к 1917 году в архиве Гербового отделения Департамента герольдии хранились документы о 144-х Высочайше утверждённых гербах следующих лейб-кампанцев[56]:
19 октября 1745 года: Гур Куломзин, Михаил Осипов; 2 декабря 1745 года: Матвей Ивинский; 7 февраля 1747 года: Иван Блохин, Пётр Языков; 12 декабря 1748 года: Иван Ельчанинов, Василий Киселёв, Григорий Ножевников, Фёдор Старков, Григорий Съединов, Василий Талеров, Роман Шапошников, Степан Шорстов; 25 ноября 1751 года: Анисим Аксёнов, Василий Аксёнов, Фёдор Андреев, Степан Анохин, Василий Антипин, Мирон Артемьев, Лазарь Афанасьев, Григорий Бавыкин, Василий Базанов, Иван Бастрыгин, Тихон Безокин, Кирилл Бизеев, Василий Бобылев, Никита Богатырёв, Иван Богомолов, Дмитрий Борисов, Афанасий Бутурлин, Семён Бушуев, Кузьма Вайников, Карп Варлашев, Потап Воляев, Тарас Голубин, Алексей Гребенщиков, Семён Григорьев, Анисим Гризлов, Кирилл Гринцкий, Леонтий Губарев, Василий Дмитриев, Максим Долгий, Тарас Долгий, Афанасий Ермолаев, Василий Жегулин, Борис Жеманов, Иван Жихманов, Фёдор Заболоцкий, Иван Замятин, Мартын Захарьев, Ефим Змеев, Алексей Иванов, Иван Иванов 1-й, Иван Иванов 2-й, Иван Игренев, Иван Клюев, Фёдор Князев, Прохор Кокорюкин, Евсевий Коргашин, Василий Коркотин, Демьян Коробов, Архип Короткий, Стефан Коротнёв, Матвей Корташев, Иван Красильников, Фёдор Кривцов, Василий Ларионов, Никифор Ларионов, Митрофан Лебедев, Тимофей Лебедев, Филат Левонов, Василий Лифанов, Семён Лямин, Феодосей Ляхов, Никита Максин, Михаил Малыгин, Демид Маслеников, Даниил Мерцалов, Осип Митюшкин, Харитон Михнев, Фёдор Мокеев, Фома Мордовин, Парфён Мухлынин, Гавриил Наумов, Тихон Неронов, Афанасий Никифоров, Иван Новиков, Ефим Оболонин, Дмитрий Овчинников, Иван Огарёв, Иван Онучин, Конон Осипов, Осип Остряков, Василий Панов, Василий Петрушкин, Дмитрий Петров, Никита Петров, Сергей Пехтерев, Степан Поляков, Сергей Попов, Филипп Прокофьев, Андрей Романов, Федот Руднев, Артемий Русаков, Степан Рыбаков, Василий Савенков, Осип Свешников, Иван Сеченый, Иван Сигаев, Александр Сидоров, Степан Смирный, Алексей Соколов, Иван Стаговский, Иван Суботин, Кирилл Сургучёв, Иван Сычов, Алексей Тарасов, Иван Терентьев, Исай Терентьев,Григорий Травин ,Иван Третьяков, Иван Уваров, Николай Фёдоров, Филат Фёдоров, Лукьян Филиппов, Алексей Хабаров, Филат Хлуденев, Василий Чернев[60], Леонтий Черной, Гавриил Чернышёв, Тихон Чигарёв, Данило Чистяков, Василий Чичагов, Василий Шатилов, Фома Шахов, Матвей Шепелев,Фёдор Шиловский, Иван Широков, Иван Щербаков, Пётр Щербачёв, Наум Щукин, Алексей Юдин, Иван Ярцов; 6 мая 1763 года: Григорий Бутлеров; 13 августа 1765 года: Михаил Тутуров, отставной сержант — сын бывшего лейб-компанца Якова.
За время правления Елизаветы Петровны, в Лейб-кампании служили более 600 строевых чинов, при утвержденном штатном составе в 300 гренадер (не считая более 80 заротных). Половина из них (первый призыв), стала помещиками, в основном мелкопоместными, в Пошехонском уезде, Ярославской губернии. Не все из них интегрировались в это сословие, поскольку земли не имевших потомства, возвращались в прежнее состояние. Однако лейб-кампанцы составили существенную часть Пошехонских помещиков.
Пользуясь в течение всего царствования императрицы Елизаветы исключительными милостями и вниманием, лейб-кампанцы отличались, однако, крайней распущенностью и почти полным отсутствием дисциплины. Отчасти это подпитывалось тем, что они имели самого высокопоставленного ротного командира в Русской армии — саму императрицу. Тем не менее, с 1741- по 1762 гг., под арестом сидели 57 человек (20 %). Из них по 8-10 раз — И.Морзовский, Н.Бурнов, И.Суховерков и Е.Ворсин. Лишь каждый пятый из гренадер подвергался аресту «за продерзости». Невелико и число исключенных за 21 год. Исключены из Лейб-кампании «за продерзости» — 20, «за старостью и болезнями» — 2, «за неспособностью и безумством» — 2 и один был взят в Тайную канцелярию. Многие доблестные участники не дожили до этой почести, умерев в своих поместьях от болезней и пьянства, так и не успев стать родоначальниками дворянских родов. К марту 1762 года, от первого призыва (декабря 1741), в Лейб-кампании осталось 62 человека (примерно 20 %), они прослужили в Лейб-кампании 21 год, за эти годы 136 человек умерли на службе — почти половина!. Первые гренадеры имели, по преимуществу, самое простое происхождение. Их большинство можно отнести к немолодым, опытным солдатам, которые служили в гвардии; с 1720х — 78 человек, с 1730х — 150 человек и с 1740-41гг. — 45 человек. Факт, что за 21 год — 136 человек умерли на службе, подтверждает их немолодой возраст и пережитые во время долгой военной карьеры лишения. Они были в основном не грамотными, но почти поголовно женатыми. Те же кто сумел пережить все «тягости и лишения» воинской службы, благополучно дожили до преклонных лет, дав начало новым благородным дворянским родам. Многие породнились, создав семьи между своими детьми. Дети многих лейб-кампанцев, так же посвятили свои жизни службе в лейб-гвардии.
Лейб-кампания была «раскассирована» Петром III, 21 марта 1762 г., однако императрица Екатерина II в первые же дни своего царствования зачислила большую часть уволенных лейб-кампанцев в состав Кавалергардского корпуса (были награждены «пожалованием в кавалергарды»), меньшая часть (около 80 человек) получила пенсии.
Лейб-кампания.
.jpg&filetimestamp=20110222200142){kind=link}
