Ингерманландцы

Ингерманландский флаг Мартти Раутанен · Моозес Путро · Юхани Конкка Пиетари Тикиляйнен · Аале Тюнни · Елена Кондулайнен
Численность и ареал
Россия Россия: 20 300 чел (2010, финны)[1] или 441 (2010, ингерманландцы)[2] Эстония Эстония: 10 639 (2010, финны)[3] или 11 837 (2000, финны)[4] Украина Украина: 768 чел (2001, финны)[5] Казахстан Казахстан: 373 чел (2009, финны)[6] Белоруссия Белоруссия: 151 чел (2009, финны)[7]
Язык	русский, финский
Религия	в основном лютеранство, православие
Входит в	финны

Ингерманла́ндцы, фи́нны-ингерманла́ндцы, ингерманландские финны^[8][9] (фин. inkeriläiset, inkerinsuomalaiset, эст. ingerlased, швед. finskingermanländare, устар. финны-инкери, ленинградские финны^[10]) — по одной версии, это субэтническая группа финнов, образовавшаяся в XVII веке на территории исторической области Ингерманландии, по другой версии — самостоятельный этнос, сформировавшийся на территории Ингерманландии^[11]. В настоящее время ингерманландцы проживают в основном в России (Санкт-Петербург, Ленинградская и Псковская области, Карелия, Западная Сибирь), Эстонии, некоторых других бывших республиках СССР, а также в Финляндии и Швеции. Язык ингерманландцев относится к восточным диалектам финского языка (фин. inkerin murre). По вероисповеданию ингерманландцы традиционно относятся к лютеранской церкви, однако часть из них придерживается православия.

История

Этническая группа ингерманландцев сложилась в результате переселения шведской администрацией в ингерманландские земли, отошедшие к Швеции по Столбовскому миру, части эвремейсов из северо-западной части Карельского перешейка и савакотов из восточной области Великого герцогства Финляндского Саво. Финнизация Ижорской земли во многом облегчалась тяжёлыми демографическими потерями, понесёнными ею в период Смутного времени, особенно её восточной частью.

После 1675 года северная и центральная Ингерманландия становится лютеранской и финноязычной. В результате действий шведских властей по принудительной лютеранизации местного православного населения (карелов, ижор, вожан, русских), большая его часть вынуждена была бежать из пределов Ингерманландии. Переселённые на их место эвремейсы и савакоты сформировали на новых для себя землях своеобразную субэтническую культуру. При этом представление, что ингерманландцы — исключительно переселенцы, не совсем точно. Определяющим этническим фактором в то время была вера. Те финноязычные ижоры и вожане, которые принимали лютеранство, становились частью ингерманландского этноса. Современный ингерманландский этнос, таким образом, своими корнями восходит ко всем четырём образовавшим его народностям — ижорам, води, савакотам и эвремейсам^[12].

В западной Ингерманландии православие лучше сохранило свои позиции. Население в 1656 году было лютеранским на 41 %, а в 1695 году — примерно на 75 %^[13].

Динамика удельного веса лютеран в населении Ингерманландии в 1623—1695 гг. (в %)^[14]

Лены	1623	1641	1643	1650	1656	1661	1666	1671	1675	1695
Ивангородский	5,2	24,4	26,7	31,8	26,3	38,5	38,7	29,6	31,4	46,7
Ямский	—	15,1	15,2	16,0	17,2	44,9	41,7	42,9	50,2	62,4
Копорский	5,0	17,9	19,2	29,4	30,3	34,9	39,9	45,7	46,8	60,2
Нотебургский	14,7	58,5	66,2	62,5	63,1	81,0	88,5	86,0	87,8	92,5
Всего	7,7	35,0	39,3	41,6	41,1	53,2	55,6	59,9	61,5	71,7

Территория заново обрусевает уже в XVIII веке, после основания Санкт-Петербурга. Но даже в начале XIX века окру́га Петербурга была почти исключительно финноязычной^[15][16]. К началу XX века существовали два крупных района с наиболее высокой долей финского населения: ингерманландская часть Карельского перешейка (северная часть Петербургского и Шлиссельбургского уездов) и район к юго-западу от Петербурга, примерно вдоль линии Петергоф — Красное Село — Гатчина (западная часть Царскосельского и восточная часть Петергофского уездов).

Также существовал и ряд более мелких районов, где ингерманландское население безраздельно преобладало (Кургальский полуостров, Колтушская возвышенность и др.).

В остальной части Ингрии ингерманландцы проживали чересполосно с русским, а в ряде мест (Ижорская возвышенность) — и с эстонским населением.

До XX столетия у ингерманландских финнов выделялись две основные субэтнические подгруппы — эвремейсы (фин. äyrämöiset) и савакоты (фин. savokot). По данным П. И. Кёппена, изучавшего географию расселения ингерманландцев в середине XIX века, эвремейсы расселялись на Карельском перешейке (кроме южной части, непосредственно прилегавшей к Петербургу, и района Белоострова), в приходах Туутари, Тюрё, Хиетамяки, Каприо, Сойккола, Лииссиля, частично Серепетта, Коприна и Скворица. В остальных районах Ингрии (приходы Валкеасаари, Ряяпювя, Келтто к северу от Невы, окрестности Колпино, район Назии и Мги, Ижорская возвышенность и др.) расселялись савакоты. Особой группой являлись нижнелужские финны-лютеране (Кургальский полуостров, дер. Фёдоровка, Калливере). Численно савакоты также преобладали — по данным П. И. Кёппена, из 72 354 ингерманландцев было 29 375 эвремёйсет и 42 979 савокот. К началу XX века различия между эвремейсами и савакотами постепенно стёрлись, и групповое самосознание у ингерманландцев было утрачено.

В начале XIX века возникла ещё одна территориальная группа ингерманландцев — сибирские ингерманландцы.

В 1804 году сосланные за неповиновение на поселение в Сибирь ингерманландские крестьяне барона фон Унгерн-Штернберга из ижорско-финских деревень нижнего течения реки Луга (Илькино, Малая Арсия, Большая Арсия, Волково, Мертвицы, Фёдоровская, Варива) в количестве 26 семей (77 мужчин и 73 женщины) основали в Тюкалинском уезде Тобольской губернии деревню Рыжкова (деревня Чухонская, Чухонская колония), которая постепенно стала центром притяжения всех ссыльных лютеран: ингерманландцев, финнов, эстонцев и латышей.

До пожара 1846 года в Рыжкове проживало около 900 человек, после чего часть ингерманландских переселенцев покинула Рыжкову, основав две новые деревни: Боярка (Тюкалинский уезд) и Бугене (Тарский уезд), позже получившую название Фины. Позднее были основаны ещё около десятка новых деревень.

Данная территориальная группа никогда не обозначалась как ингерманландские финны. Говоры сибирских ингерманландцев и ссыльных финнов имели существенные различия. Ингерманландцы использовали в общении между собой говор финского языка, наиболее близкий современным нижнелужским финским и ижорским говорам, распространённым в Кингисеппском районе Ленинградской области в долине реки Россонь. Язык сибирских ингерманландцев послужил основой для их сближения с эстонцами.

По данным переписи населения 1926 года, общее число сибирских ингерманландцев и сибирских финнов составляло 1638 человек, затем на протяжении ХХ века оно неоднократно то сокращалось, то увеличивалось. Увеличение происходило в первую очередь за счёт депортированных, сокращение же численности объясняется ассимиляционными процессами и формальной сменой национальности в документах, так как многие из ингерманландцев были записаны эстонцами.

Районы исторического расселения сибирских ингерманландцев: Большереченский, Большеуковский, Знаменский, Калачинский, Крутинский, Тарский, Тюкалинский районы Омской области; Викуловский район Тюменской области^[17].

В 1917 году в Ингерманландии проживало около 160 000 финнов, как местных, так и выходцев из Финляндии, из них примерно 140 000 были лютеранами^[18]. В 1926 году «ленинградских финнов» насчитывалось 114 831 человек^[19]. В советский период в рамках политики «коренизации» в конце 20-х — начале 30-х годов в районах компактного проживания финнов-ингерманландцев были созданы национально-административные единицы низового уровня. На Карельском перешейке статус национального финского получил Куйвозовский (с 1936 года — Токсовский) район. В середине 30-х годов был выдвинут проект создания и второго финского района из 11 сельсоветов с центром в Тайцах либо в Дудергофе. Этот план, однако, не был реализован. Кроме того, было образовано более шестидесяти финских национальных сельсоветов^[20]. В период коллективизации было создано также несколько сот финских колхозов (в 1936 году — 580).

Также в этот период широкое развитие получило школьное образование на финском языке. Так, в 1927/28 учебном году в Ленинградской области функционировала 261 финская школа I и II ступеней. Всего образованием на национальном языке было охвачено 70 % финского населения, что было весьма значительной долей по сравнению с другими национальными меньшинствами (среди мордвы этот показатель составлял 36 %, у калмыков — 15 %, у латгальцев — 6 %)^[21]. Помимо общеобразовательных школ, в Ленинградской области работали также финские сельскохозяйственный (в Рябово, ныне на территории Всеволожска) и педагогический (в Гатчине) техникумы, а также эстонско-финский педагогический техникум^[22].

Однако во второй половине 30-х годов в национальной политике произошёл коренной поворот: обучение в школах с 1938 года было переведено на русский язык, а в 1939 году упразднены и национальный район и сельсоветы. Токсовский район был включён в состав Парголовского района, а финские сельсоветы частью включёны в состав соседних, частью преобразованы в обычные сельсоветы. Кроме того, в 1937 году были закрыты и все лютеранские приходы на территории исторической Ингрии.

Репрессии и депортации

С начала 1930-х годов ингерманландское население подверглось репрессиям со стороны советских властей, итогом которых стало практически полное его исчезновение из районов традиционного проживания ко второй половине 1940-х годов. Можно выделить следующие три «волны» репрессий в отношении ингерманландцев до войны: первая и вторая в 1931, третья в 1935.

В 1928 году происходит межевание земли. Вначале все хозяйства распределяют по 5 классам. Землю также классифицируют.
В 1-й класс относятся беднейшие жители, из которых многие лишь недавно приехали в деревню.
Во 2-й класс относится беднота, которая в силу своей лености и плохой жизни опустилась до полной разрухи.
В 3-й класс относились средне-зажиточные.
В 4-й и 5-й класс относились богатые, или так называемые «буржуи» и «кулаки»^[23].
Отнесённые к 1-му классу получили лучшие земли, и т. д. Раздел земли по-новому вызвал споры и раздор, когда у всех, кто в то время хорошо обрабатывал землю, её отняли, и дали взамен землю другого класса. Неудивительно, что среди сельчан появилась ненависть к власти и её представителям.

В 1930 году начинается коллективизация. В колхоз вступают единичные хозяйства (например, в Колтушах вначале лишь 8 домов из 100). В 1931 происходят первые крупные выселения в Красноярский край, на берег Енисея, на золотые рудники. На втором этапе отправляют большие группы людей на работы в Хибины, в строящийся город Хибиногорск (c 1934 г. — Кировск). Никто не знал заранее места назначения, и люди не успевали даже напечь хлеба в дорогу. Например, жители Колтушей приказ о выселении получили 12 декабря 1931 поздно вечером, отправляться нужно было в 8 утра следующего дня. Нужно было найти любое жильё вне родной деревни^[24]. Выселенные лишались дома, земли, скота, то есть всего, что давало средства к существованию. Перед этим, как правило, власти давали различные сроки главам семей, мужчинам, и отправляли их на принудительные работы в лагеря. Женщинам из таких семей становилось трудно прокормить детей и найти работу. При этом половина земель оставалась необработанной, просьбы выделить какой-либо участок не имели действия. Такое безземельное существование продолжалось 4 года^[24].

В 1935 году происходит третье выселение, на этот раз изгнание. Например, 6 апреля 1935 жители Колтушей получают приказ взять еды на 6 дней и две пары нижнего белья. Охранники сразу предупреждают, что будут стрелять, если кто попытается сойти с дороги. Задержанных собирают в народном доме, объясняют, что поезд отправится через 6 дней, на человека можно взять мешок картошки. Каждая пятая семья может взять одну лошадь и одну корову. После этого объявили, что от каждой семьи останется один заложник, на то время, пока другие готовятся к отправке. 12 апреля все прибыли на станцию Мельничный ручей (фин. Myllyoja). Как пишет очевидец, в поезде было 35—40 вагонов, заполненных людьми, кроме трёх вагонов для животных. В каждый вагон разместили 45 человек. По обе стороны вагона были нары в три уровня, в центре печка, у одной из дверей дырка в полу для нужды, дали два ведра воды. Двери сразу закрыли. Снаружи вагонов было написано: «Добровольные переселенцы»^[25]. Спать приходилось по очереди, охранники на каждой станции следили, чтобы никто не подходил к вагонам. После Самары охрана сменилась, и вагоны далее запирали только на ночь. 26 апреля эта группа из Колтуш прибыла на конечную станцию Сырдарья в колхоз Пахта-Арал^[26].

1. В период массовой коллективизации большое число ленинградских финнов было переселено за пределы Ингерманландии, в Сибирь, на территорию Кольского полуострова, в Казахстан, Узбекистан. На основе данных (в основном финских исследователей, собравших сведения о численности населения и свидетельства самих выселенных, их переписку с родными), жертвами ссылки стали 18 тысяч финнов.
   По данным В. Я. Шашкова, в Хибиногорске (Кировске), крупнейшем центре «кулацкой ссылки» Мурмана, к началу 1933 года насчитывалось 1252 финна-трудпоселенца, в 1934 году — 1299 и в 1935 году — 1161^[27]. Во втором по значимости пункте концентрации трудпоселенцев, посёлке Нивастрой, по данным переписи 1933 года проживало лишь 314 финнов (в том числе и не являвшихся трудпоселенцами)^[28]. Точных данных по другим местам поселений нет.
   Хотя процент кулацких хозяйств в некоторых районах компактного проживания финнов был и выше, чем в среднем по региону, разница эта была непринципиальной. Так, в Куйвозовском районе кулацкие хозяйства составляли 3,2 % от общего числа хозяйств, в Пригородном — 0,7 %, в Красногвардейском — 1,2 %, в Волосовском — 1,5 % при среднем показателе по области 1,6 %^[29]. Следует учитывать, что решение о выселении касалось и середняцких хозяйств. В то же время не исключено, что в регионе (особенно в пограничных районах) в этот период могли происходить и переселения, не связанные с кулацкой ссылкой. Однако этот вопрос требует дальнейшего изучения.
2. Весной 1935 года в основном в приграничных районах Ленинградской области и Карелии была проведена операция по выселению «кулацкого и антисоветского элемента». Операция была проведена по указанию наркома внутренних дел Г. Г. Ягоды, её устроители предполагали выселить из погранполосы 3547 семей (около 11 тысяч человек). Насколько эта операция являлась «антифинской», на сегодня неясно. Материалы, опубликованные В. А. Ивановым, однозначно свидетельствуют, что все пограничные районы Ленинградской области и Карелии получили примерно равные (по отношению к численности населения) контрольные цифры на выселение, в том числе и такие районы, где финское население отсутствовало вовсе^[30]. В то же время известно, что первоначальный план по выселению был перевыполнен в два раза. По данным В. Н. Земскова (считающего эту акцию сугубо антифинской) было выселено 5059 семей и 23 217 человек, в том числе в Западную Сибирь было направлено 1556 человек, в Свердловскую область — 7354, в Киргизию — 1998, в Таджикистан — 3886, в Северный Казахстан — 2122 и в Южный Казахстан — 6301^[31]. За счёт каких районов было достигнуто столь значительное «перевыполнение плана», на сегодня остаётся невыясненным.
3. В 1936 году на Карельском перешейке по инициативе командования Ленинградского военного округа было произведено переселение всего гражданского населения из предполья и ближайшего тыла строящегося Карельского укрепрайона. Следует отметить, что выселение коснулось всех этнических групп, проживающих в отселённой зоне. В то же время, учитывая, что финны составляли значительное большинство населения этого района, именно они оказались в наибольшей степени затронутыми данной акцией. Не исключено также, что именно специфика этнического состава населения погранполосы и побудила военное ведомство инициировать тотальную очистку предполья укрепрайона. Выселенные были небольшими группами размещены в западных районах нынешней Вологодской области, на учёт спецкомендатур не ставились и могли выехать из мест водворения в любое время.

Из 1 602 000 человек, арестованных в 1937—1939 годах по политическим статьям уголовного кодекса, 346 000 человек были представителями нацменьшинств, причём из них 247 000 были расстреляны как иностранные шпионы. Из арестованных «нацменов» чаще других казнили греков (81 %) и финнов (80 %)^[32][33].

1. В период Великой Отечественной войны постановлением Военного Совета Ленинградского фронта № 196сс от 26 августа 1941 года финское и немецкое население пригородных районов Ленинграда подлежало обязательной эвакуации в Коми АССР и Архангельскую область. Результаты этого переселения на сегодня в точности неизвестны. Нельзя не отметить, что постановление было издано лишь за несколько дней до того, как все пути сообщения, связывающие окрестности Ленинграда с внешним миром, по суше были перерезаны немецкими войсками. Успевшие эвакуироваться на баржах через Ладогу были спасены таким образом от голода блокады.
2. Постановление Военного Совета Ленинградского фронта № 00714-а от 20 марта 1942 года повторило требование об обязательной эвакуации финского и немецкого населения. Постановление основывалось на Указе Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года «О военном положении», предоставлявшем военным властям право «воспрещать въезд и выезд в местности, объявленные на военном положении, или из отдельных её пунктов лиц, признанных социально опасными как по своей преступной деятельности, так и по связям с преступной средой»^[34]. По данным В. Н. Земскова, было выселено 44737 ингерманландцев, из них 17837 было размещено в Красноярском крае, 8267 — в Иркутской области, 3602 — в Омской области, остальные — в Вологодской и Кировской областях^[35]. По прибытии на место водворения финны были взяты на учёт спецпоселений. После окончания Великой Отечественной войны 12 января 1946 года режим спецпоселения был снят, но возвращение на территорию Ленинградской области правительство финнам запретило. Постановлением Совета министров СССР от 11 февраля 1949 года финнам был разрешён въезд лишь на территорию соседней с Ленинградской областью Карелии^[36], куда и переселилось несколько десятков тысяч как бывших спецпоселенцев, так и (преимущественно) репатриантов из Финляндии. В результате реализации данного постановления Карелия стала одним из трёх крупнейших центров расселения советских финнов.
   Это постановление было отменено новым Постановлением бюро ЦК КП(б) КФССР «О частичном изменении постановления бюро ЦК КП(б) и Совета Министров КФССР от 1 декабря 1949 года»^[37], на основании которого даже переселившихся в Карелию людей стали выселять из приграничной территории.
3. После подписания советско-финляндского соглашения о перемирии в СССР было возвращено ингерманландское население, ранее переселённое немецкими оккупационными властями в Финляндию (см. ниже). Однако в соответствии с постановлением ГКО СССР № 6973сс от 19 ноября 1944 года репатриируемые направлялись не в Ленинградскую область, а в пять соседних с ней областей — Псковскую, Новгородскую, Калининскую, Великолукскую и Ярославскую. Распоряжение СНК СССР № 13925рс от 19 сентября 1945 года разрешало въезд в Ленинградскую область лишь «ингерманландским семьям военнослужащих — участников Отечественной войны», а также репатриантам-нефиннам^[38]. Большинство финских репатриантов предпочло покинуть отведённые им для поселения области. Одни попытались всеми правдами и неправдами вернуться в Ингерманландию, другие выехали в Эстонию и Карелию.
4. Несмотря на запреты, значительное количество финнов возвращалось после войны в Ленинградскую область. По официальным данным, к маю 1947 года на территории Ленинграда и Ленинградской области проживало 13 958 финнов, прибывших как самовольно, так и по официальному разрешению. В соответствии с постановлением Совета министров СССР № 5211сс от 7 мая 1947 года и решением Леноблисполкома № 9сс от 11 мая 1947 года самовольно возвратившиеся в регион финны подлежали возвращению к местам прежнего жительства. Согласно распоряжению Совета Министров СССР № 10007рс от 28 июля 1947 года такая же участь постигла и финнов, проживших в Ленинградской области безвыездно весь период оккупации. Остаться в Ленинградской области было разрешено лишь следующим категориям ингерманландцев: а) участникам Великой Отечественной войны, имеющим правительственные награды, и членам их семей; б) членам семей военнослужащих, погибших на фронтах Великой Отечественной войны; в) трудармейцам и другим лицам, награждённым орденами и медалями Советского Союза, и членам их семей; г) членам и кандидатам в члены ВКП(б) и их семьям; д) членам семей, главами которых являются русские и е) явно нетрудоспособным престарелым, не имеющим родственников. Всего лиц данных категории оказалось 5669 человек в Ленинградской области и 520 в Ленинграде.

Важнейшим итогом репрессивной политики советских властей по отношению к ингерманландцам стал раскол монолитного ареала проживания финнов на три крупных и множество мелких пространственно разобщённых ареалов. Даже на уровне мелких административных единиц финны во второй половине XX века нигде не составляли не только большинства, но и значимого меньшинства. Это «растворение» в русской среде во многом стимулировало процессы генетической ассимиляции и аккультурации финского населения, приведшие к стремительному сокращению его численности, которое к настоящему времени приняло однозначно необратимый характер. Важно подчеркнуть, что эти процессы в условиях резкого усиления миграционных процессов в XX столетии, в особенности переселений из сельской местности в города, всё равно имели бы место. Кроме того, тяжёлый демографический урон финнам нанесли и события Великой Отечественной войны (Блокада Ленинграда и длительное проживание на оккупированной территории). Однако принудительное расчленение ареала расселения ингерманландцев, так и не преодолённое в послевоенный период, несомненно, способствовало резкому «ускорению» ассимиляционных процессов в финской среде.

Судьба ингерманландцев, оказавшихся на оккупированной территории

В период Великой Отечественной войны до двух третей ингерманландского населения к осени 1941 года оказалось на территории, оккупированной немецко-фашистскими войсками. Здесь действовали финские школы и церковь, но в целом жизнь была тяжёлой и голодной. Во второй половине ноября 1941 года немецкие власти ввели продовольственные карточки. 9 декабря посол Германии Вильперт фон Блюхер (нем. Wipert von Blücher) предложил Финляндии принять 50 тысяч ингерманландцев. Финляндия, однако, в тот момент не была к этому готова^[39].

Около 30 тысяч ингерманландцев находились внутри блокадного кольца, как в городе, так и в области, разделив все страдания блокадников. К тому же их сочли потенциальной «пятой колонной», и по решению руководства зимой — весной 1942 года 28 тысяч человек были вывезены из блокадного Ленинграда. Вывозили на машинах по льду Ладоги и далее по железной дороге в Сибирь. Примерно треть спецпереселенцев погибла в пути следования. Затем по реке Лена их доставили на необжитое побережье моря Лаптевых^[40][41][42].

Снабжение населения продовольствием продолжало ухудшаться и на захваченной немцами территории. Даже с не затронутых боевыми действиями территорий голод вынуждал людей уходить в лагеря беженцев и затем далее в Эстонию. Посетивший 20 января 1942 года Финляндию начальник ЗиПо и СД Рейхскомиссариата «Остланд» бригадефюрер СС Вальтер Шталекер попытался убедить Финляндию принять ингерманландцев, которым угрожал голод. Финляндия для изучения ситуации в Ингерманландии направила туда специальную комиссию под руководством преподавателя Лаури Пелконена, в которую вошли пастор Юхани Яскиляйнен, представитель полиции Каарло Стендал и капитан Юкка Тирранен из Восточно-карельского военного округа^[43]. По возвращении комиссия подтвердила опасную ситуацию, в которой находятся 6000 финнов, проживающих вблизи линии фронта, — по мнению комиссии, их следовало бы эвакуировать в Эстонию. Ещё 10 тысяч человек нуждались в помощи на месте, а всего нуждающихся насчитали 40—50 тысяч. На основании этого доклада министерство иностранных дел Финляндии информировало немецкого посла Блюхера о сложившемся положении^[44]. Тем временем весной 1942 года продовольственная ситуация обострилась в самой Финляндии. 183 тысячи жителей Карелии, переселённых после Советско-финской войны из районов, отошедших к Советскому Союзу, намеревались вернуться на родные земли, которые вновь вошли в состав Финляндии, что угрожало вызвать нехватку рабочей силы. Правительство страны стало более благожелательно смотреть на возможный переезд в страну ингерманландцев, и финский посол в Берлине Тойво Кивимяки предложил перевезти в качестве рабочей силы 10 тысяч эстонских или ингерманландских крестьян из тех двадцати тысяч, что уже находились в Эстонии^[45].

Переезд населения Ингерманландии в Финляндию и Эстонию соответствовал замыслам руководства Третьего Рейха. По плану Ост, на территорию Ленинградской области предполагалось переселить в течение 25 лет 350 тысяч немецких колонистов. Коренное население при этом необходимо было изгнать или уничтожить^[46]. Когда нехватка рабочей силы в Финляндии стала явной, аппетиты правительства увеличились, и оно теперь претендовало уже на получение 40 тысяч человек в качестве рабочей силы. Но позиция Германии к этому времени также изменилась. Верховное командование сухопутных войск (вермахт) и министерство восточных территорий противились перевозке такого числа ингерманладцев. 23 января 1943 года министерство иностранных дел Германии заявило о согласии на перевозку максимум 12 тысяч человек. 5 февраля 1943 года правительство Германии, исходя прежде всего из своих политических интересов, согласилось перевезти 8 тысяч трудоспособных мужчин с семьями^[47]. Для организации переезда 25 февраля 1943 года в Таллин отправилась так называемая комиссия Хеланена.

Первые добровольцы отправились в путь 29 марта 1943 года из лагеря Клоога. Триста человек из порта Палдиски были доставлены теплоходом «Аранда». В дальнейшем отправки людей в лагерь Ханко осуществлялись один раз в 2—3 дня. В начале апреля добавился теплоход «Суоми», который мог брать на борт 450 пассажиров. В июне к ним присоединился третий корабль — минный тральщик «Лоухи», поскольку главной проблемой при морском переходе были мины. Осенью переходы перенесли на ночное время из-за усиления активности советской авиации. Переезды были добровольными и основывались на предложениях комиссии Пелконена переселять в первую очередь жителей прифронтовых районов. К середине октября 1943 года в Финляндию было перевезено 20 тысяч человек.

В преддверии ожидавшегося советского наступления под Ленинградом генеральный комиссариат «Эстония» (нем. Generalbezirk Estland), входивший в Рейхскомиссариат Остланд, и командование Группы армий «Север» с середины октября приступили к ускоренной принудительной эвакуации ингерманландских территорий, невзирая на прежние договорённости с Финляндией о добровольном переселении. Соглашение о проведении уже начавшейся операции подписали задним числом, в начале ноября 1943 года^[48].

Динамика численности и расселения населения, переселённого в Финляндию с территории Ленинградской области, оккупированной Германией^[49]

Губернии	15.07.1943	15.10.1943	15.11.1943	31.12.1943	30.01.1944	31.03.1944	30.04.1944	31.05.1944	30.06.1944	31.07.1944	31.08.1944	30.09.1944	31.10.1944	30.11.1944
Уусимаа	1861	3284	3726	5391	6617	7267	7596	8346	8519	8662	8778	8842	8897	8945
Турку-Пори	2541	6490	7038	8611	10 384	12 677	14 132	15 570	16 117	16 548	16 985	17 067	17 118	17 177
Хяме	2891	5300	5780	7668	9961	10 836	11 732	12 589	12 932	13 241	13 403	13 424	13 589	13 690
Выборг	259	491	591	886	1821	2379	2975	3685	3916	3904	3456	3285	3059	2910
Миккели	425	724	842	1780	2645	3402	3451	3837	3950	3970	4124	4186	4159	4156
Куопио	488	824	921	2008	3036	4214	4842	4962	5059	5098	5043	5068	5060	5002
Вааса	925	2056	2208	2567	4533	5636	6395	6804	7045	7146	7227	7160	7344	7429
Оулу	172	552	746	680	2154	2043	2422	2438	2530	2376	2488	2473	2474	2472
Лаппи	5	10	14	94	385	1301	1365	1408	1395	1626	1626	1594	1527	1430
Всего	9567	19 731	21 866	29 685	41 536	49 755	54 910	59 639	61 463	62 571	63 130	63 119	63 227	63 211

После войны

Всего за время войны в Финляндию переселили 63 тысячи ингерманландцев^[50]. В сентябре 1944 года в ходе переговоров об условиях перемирия СССР потребовал от Финляндии возвращения всех своих граждан — эстонцев и ингерманландцев. Уже осенью 1944 года 55 тысяч человек, поверив обещаниям советских властей, согласились вернуться на родину, не зная, что в то же самое время власти Ленинградской области передавали брошенные ингерманландцами дома и строения русским переселенцам. Поезда с ингерманландцами сразу после пересечения границы были взяты под охрану частями внутренних войск^[51]. Репатриантов направляли не в родные места, а в Псковскую, Калининскую, Новгородскую, Ярославскую области^[52]. Некоторым везло ещё меньше — они оказывались, например, в Казахстане, куда ещё в 30-е годы ссылали неблагонадёжных, по мнению властей, ингерманландских крестьян.

Многие впоследствии пытались вернуться в родные места и даже получали на это разрешение от высших инстанций, но переселенцы, занявшие их дома, категорически сопротивлялись возвращению ингерманладцев и с помощью местных властей препятствовали этому. Всего к марту 1946 года, согласно отчёту Управления уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, было репатриировано 43 246 ингерманландцев, а также 4705 финнов неингерманландского происхождения^[53].

21 мая 1947 года вышел секретный приказ МВД СССР № 00544 «О мероприятиях по удалению из гор. Ленинграда и Ленинградской области лиц финской национальности и ингерманландцев, репатриированных из Финляндии», который запретил финнам и ингерманландцам прописку в пригородах Ленинграда^[54]. Это означало изгнание всех тех, кому всё-таки удалось вернуться.

Возвращение в родные места стало возможным лишь после смерти Сталина в 1953 году. И после этого ещё десять лет власти пытались затормозить процесс возвращения ингерманландцев. К тому же многие уже успели обжиться на новых местах. Самые большие общины ингерманландцев образовались в Эстонии и Карелии. Таким образом, ингерманландцы стали почти во всех регионах национальным меньшинством среди русских переселенцев и коренных русских жителей.

Согласно переписи 1926 года, в Ленинградской губернии проживало более 13 000 финнов и около 115 тысяч ингерманландцев, а согласно переписи 1989 года в Ленинградской области их насчитывалось всего около 12 тысяч^[55] (в выделенной из Ленинградской области Псковской — 658 человек^[56], Новгородской области — 601 человек^[57]).

Поколения ингерманландцев родившихся после войны, не имели возможности для обучения в школе на родном языке (ингерманландский диалект финского), и даже в семье языком общения являлся русский, вследствие чего родным языком владеет ничтожное меньшинство, а финский изучается как иностранный^[58].

Реабилитация и репатриация

В 1993 году вышло постановление Верховного Совета Российской Федерации о реабилитации российских финнов^[59]. Все репрессированные, даже дети, родившиеся в выселенных семьях, получили справки о реабилитации и «о прекращении дела». Фактически, однако, на этом реабилитация и закончилась — в указе отсутствовал механизм его реализации, всё оказалось возложено на местные власти, и более того, было заложено неразрешимое противоречие: «мероприятия по расселению и обустройству российских финнов, возвратившихся в места традиционного проживания,… проводить без ущемления прав и законных интересов граждан, проживающих на соответствующих территориях». Это положение фактически лишало реабилитированных шансов на то, чтобы вернуть родной дом или землю.

В 1990 году финны-ингерманландцы получили от Финляндии право на репатриацию. Инициатором этого решения был президент Мауно Койвисто, который заявил, что его побудила к этому «симпатия, испытываемая к многострадальному народу ингерманландских финнов»^[60]. Единственным условием для репатриации было указание финской национальности в паспорте или свидетельстве о рождении у подателя заявления или одного из его родителей. За последовавшие 20 лет по этой программе в Финляндию эмигрировало около 30 тыс. человек, при этом, однако, неизвестно, сколько среди них было собственно ингерманландцев, а сколько — членов их семей других национальностей, поскольку в Финляндии не ведётся учёт населения по национальному признаку. По оценочным данным, на 2002 год в Финляндии проживали 16 500 ингерманландцев^[61][62].

Приём заявлений был закрыт 1 июля 2011 года^[63], разрешение на проживание в Финляндии можно запрашивать до 1 июля 2016 года. На лиц, проживавших на территории Финляндии в 1943—1945 (переселенцы) либо служивших в финской армии в 1939—1945, это ограничение не распространяется^[64]. Свёртывание репатриации объяснялось рядом факторов: плохой адаптацией репатриантов, незнанием финского языка и высоким уровнем безработицы в стране^[65]. Многие ингерманландцы в Финляндии сохранили российское гражданство^[66].

Национальный вопрос

Ингерманландцы — старожильческое население южного побережья Финского залива и Карельского перешейка, его следует отличать от собственно финнов — более поздних выходцев из различных районов Финляндии^[67].

Ещё в конце XIX — начале XX веков представители ингерманландской интеллигенции задавались вопросом, кем являются ингерманландцы — самостоятельным народом с собственной культурой или частью финского этноса? Так, в 1887 году на страницах газеты «Инкери» ингерманландский просветитель Пиетари Тойкка опубликовал статью «Есть ли у нас своя история?», а в 1908 году подобную дискуссию на тему «Где находится родина ингерманландцев?» организовала газета «Нева», которая пришла к выводу, что родина ингерманландцев не в Финляндии.

Классик ингерманландской литературы Юхани Конкка в своём автобиографическом романе «Огни Петербурга», основанном на реальных событиях, так описывает национальное самосознание ингерманландцев в начале XX века:

Именно после поездки [в Финляндию] мои глаза открылись, и я увидел, что никакие мы не финны. Мы живём на границе двух миров, между Востоком и Западом, и потому в каждом из нас сидит как финн, так и русский. Мы ещё почитаем старинные финские ценности,… мы честны, мы не обманываем, не воруем, никогда не берём взяток и так далее, но всё остальное в нас — русское^[68].

В настоящее время двойственность положения финнов-ингерманландцев проявляется в том, что, с одной стороны, они, наряду с другими финскими диаспорами представлены в Парламенте зарубежных финнов, а с другой стороны, наряду с делегациями от венгров, эстонцев, карел и других национальностей, ингерманландцы участвуют в работе Всемирного конгресса финно-угорских народов как самостоятельный этнос. Поэтому национальный вопрос в настоящий момент стоит так: ингерманландцы — это часть финской диаспоры или самостоятельный народ?

Двойственное этническое сознание ингерманландцев требует выбора от каждого представителя этноса, так как в первом случае ведёт к увеличению желающих выехать в Финляндию на постоянное жительство и к ассимиляции с финнами, а во втором есть вероятность того, что ингерманландцы останутся на родине, пусть и в виде весьма немногочисленной группы^[69].

Председатель российской организации ингерманландских финнов «Инкерин Лиитто» А. И. Кирьянен отвечает на этот вопрос так:

Финны-суоми и финны-инкери — две ветви одного финского ствола со своими разнообразными диалектами. Два родственных, близких по культуре и равноправных народа. На основании вышеизложенного можно заявить: финны-инкери — исторически сформировавшийся на территории Российской Федерации малочисленный коренной народ^[11].

Динамика численности финнов-ингерманландцев

По результатам Всероссийской переписи населения 2010 года, в России насчитывается 441 ингерманландец^[2], однако д.и.н. В. И. Мусаев утверждает, что к потомкам ингерманландцев относится подавляющее число российских финнов (насчитывающих ок. 20 тыс. человек), разбросанных по всей территории страны:

«При проведении переписей, финны-ингерманландцы не выделялись в качестве особой группы, но можно с уверенностью сказать, что среди финского населения бывшего СССР лица неингерманладского происхождения составляют не очень значительное меньшинство.»^[70]

Согласно оценкам «Инкерин Лиитто», не менее 95 % от общего количества финнов составляют ингерманландские финны и их потомки^[71]. Таково же мнение к.и.н. О. И. Коньковой:

95% — приблизительная доля ингерманландских финнов в общей численности финнов в России-СССР^[72].

Изменение численности всех финнов в СССР/России

* — Данные переписи населения 2010 года^[2].

Современное расселение и численность

Данные Всероссийской переписи населения 2002 года:

Вся Российская Федерация: 34 050

• Республика Карелия: 14 310
• Ленинградская область: 7 965 (7 447^[73])
• Санкт-Петербург: 4 051 (3 766^[73])
• Красноярский край: 635
• Тюменская область: 456
• Мурманская область: 429
• Москва: 410
• Псковская область: 359
• Новгородская область: 356
• Омская область: 344
• Кемеровская область: 309
• Тверская область: 306
• Вологодская область: 303
• Иркутская область: 245
• Московская область: 231
• Свердловская область: 222
• Республика Коми: 209
• Якутия: 208
• Ханты-Мансийский автономный округ — Югра: 194
• Новосибирская область: 191
• Пермский край :184
• Краснодарский край: 165
• Архангельская область: 154
• Челябинская область: 142
• Хакасия: 140
• Ярославская область: 114
• Ямало-Ненецкий автономный округ: 108
• Самарская область: 105

За пределами Российской Федерации:

• Эстония: 10 767 (2009)
• Казахстан: 1 000 (1989)
• Украина: 768 (2001)
• Белоруссия: 245 (1999)

Традиционное жилище

С XVII века и вплоть до 1930-х годов ингерманландцы были почти исключительно сельскими жителями, традиционной формой их расселения были деревни.

В конце XVIII века русские и финские деревни резко отличались по внешнему виду: русские деревни имели регулярную застройку, были многолюдными и относительно более зажиточными, чем ингерманландские — небольшие, разбросанные и более бедные. Это было обусловлено тем, что после переселения шведами в Ингерманландию эвремейсов, а затем савакотов, они в основном стали создавать однодворные поселения, которые в дальнейшем становились небольшими деревнями из нескольких дворов.

Однако были и исключения: в 1727 году при проведении ревизии в Петербургской губернии было принято решение сосредоточить финское население не только в отдельных деревнях, но и едиными территориальными группами - так сложились многие современные ингерманладские деревни с типично русской уличной, рядной планировкой и высокой плотностью застройки, когда расстояние между соседними домами составляет 10-15 м, а в некоторых деревнях даже 3-5 м.

На Карельском же перешейке повсеместно сохранялась традиционная финская планировка — свободная, кустовая и кучевая. Наиболее характерной чертой такой деревни являлась «свободная застройка», отражавшая индивидуализм финского крестьянина. Дома при этом были расположены не единообразно фасадом к дороге или вдоль дороги, а совершенно произвольно. Расстояние между домами обычно составляло более 30 м. Кроме того, в формировании ингерманландской деревни в Северной Ингерманландии важную роль играл ландшафт. Дома были тщательно «вписаны» в рельеф местности, привязаны к сухим возвышенным местам, к склонам холмов и ложбинам между ними. Такие деревни не имели сходства с русскими деревнями и воспринимались картографами как группа хуторов или группа деревень. В других местах Ингерманландии такая планировка уже встречается как реликт.

К 1919 году в Ингерманландии было 758 чисто финских деревень, 187 деревень с русским и финским населением и 44 деревни, где жили финны и ижоры. В некоторых деревнях, где финны жили совместно с водью, ижорами или русскими, возникали разные концы — «русский конец», «ижорский конец» и т. д. В Северной Ингерманландии чересполосного расселения не было.

В XIX веке в Центральной и Западной Ингерманландии основным вариантом ингерманландского жилища был так называемый «западно-русский комплекс» (длинный дом и соединённый с ним крытый двор). В Северной Ингерманландии сохранялась старинная традиция, когда большие каменные или деревянные дворы ставились отдельно от дома и только в приходах Келтто и, частично, Ряяпювя были дома русского типа.

В большинстве деревень к югу от Невы в конце XIX — первой половине XX века строили дома на среднем или низком подклете. Избы были однокамерными или двухкамерными, когда к жилому помещению пристраивались холодные сени. С течением времени вторая половина стала летней избой, а иногда и «чистой» половиной жилища. В первой половине XX века ингерманландцы уже повсеместно возводили дома на две избы через сени, либо пятистенки с поперечной пятой стеной, а над ними — двускатные, трёхскатные, реже четырёхскатные крыши стропильной конструкции.

Одноэтажные дворы состояли собственно из двора и хлева с сеновалом на чердаке. Раньше они стояли отдельно, но уже в конце XIX — начале XX века их стали пристраивать к дому сзади, сбоку, а в редких случаях, дом с примыкающими хозяйственными постройками образовывал открытый внутри дворик.

К северу от Невы, в приходах Келтто и Ряяпювя, были распространены многокамерные жилища, что было связано с сохранением больших семей. Там и после отмены крепостного права в семье порой бывало 20 или 30 человек, и для женатых сыновей к избе пристраивали новый сруб. На самом севере Ингерманландии, вдоль границы и под влиянием соседней Финляндии, строили и так называемые «засыпные» дома, где внутрь стен, сделанных из двух рядов досок, засыпали опилки с золой. Сараи и хлева стояли отдельно от такого дома.

До середины XIX века дома были по большей части курными, с печами, топившимися «по-чёрному», с низкими потолками и высокими порогами. Вместо окон прорубались световые отверстия, закрывавшиеся деревянными задвижками, лишь у богатых крестьян в избах были слюдяные окна. Кровельным материалом служила солома, позднее — щепа или дранка. Освещалась изба лучиной.

Но уже к концу XIX — началу XX века дома стали более современными. Их возводили уже на фундаменте и прорубали большие окна. Во многих деревнях окна снаружи стали снабжать ставнями и украшать резными наличниками. Наличники и ставни, украшенные сквозной и углублённой резьбой, в каждой ингерманландской деревне имели свои отличия. Только в Северной Ингерманландии резьба не получила большого распространения.

Со временем убранство ингерманландского дома менялось. Вместо «чёрных» печей сельские мастера стали складывать новые печи с дымоходами, и над шестком печи стали делать вытяжные колпаки пирамидальной формы, шесток превратился в плиту с подтопком. Сказалось влияние дачников и городской культуры в целом: на чистой половине ставили печи типа голландок, полы в домах застилались домоткаными половиками, на окнах появились занавески, покупалась «городская» мебель.

Лишь в конструкции бань, хлевов и сараев ещё долго ничего не менялось. Традиционно хозяйственные постройки строились из брёвен, однако в Западной и Центральной Ингерманландии обилие камня привело к его использованию как строительного материала для возведения скотных дворов. До сих пор во многих деревнях можно увидеть остатки дворов из крупных валунов на известковом растворе^{[74][75][76][77]}.

Традиционные занятия

Издавна главным занятием ингерманландцев было земледелие, основой которого был двухпольный севооборот. Выращивали на продажу рожь, ячмень, овёс, гречиху, горох, лён и коноплю, к концу XIX века стали значительно расширять посевы овса. Для собственного потребления выращивали капусту, брюкву, лук, на лесных пожогах (до середины XIX века во многих местах под пашню выжигали участки леса) сеяли репу.

На песчаных почвах северо-востока Ингерманландии, а также в районе Волосова хорошие урожаи давал картофель, там к середине XIX века он стал самой популярной полевой культурой. В приходах Келтто и Токсова его выращивали не только для продажи на рынке, но и поставляли на местные винокуренные заводы для изготовления спирта, картофельной муки и патоки. Выращивали на продажу смородину, малину, крыжовник, клубнику, реже вишню и яблоки.

Вторым по важности был молочный промысел. Отвечая на растущие потребности Петербурга, со временем всё большее количество ингерманландских крестьянских хозяйств стали производить и продавать молочные товары на столичных рынках. При этом цельное молоко поставлялось в Петербург лишь из пригородных деревень, а хозяйства, расположенные далее 50 вёрст от столицы, поставляли сливки, сметану и творог. Вплоть до конца 1930-х годов из ближайших окрестностей города шли пешком финские молочницы — «охтенки», неся на коромысле несколько бидонов молока и разнося его по домам.

Развитие молочного животноводства вызвало необходимость изменений в традиционном хозяйстве. В несколько раз увеличилось травосеяние. В Северной Ингерманландии для повышения урожая кормовых трав многие стали завозить на свои песчаные участки торф. Начали создаваться крестьянские товарищества, сельскохозяйственные общества и сбытовые кооперативы. Первое общество земледельцев появилось в 1896 году в приходе Лемпаала, а в 1912 году их было уже 12. Эти объединения совместно покупали сельскохозяйственные машины, проводили консультационную работу, организовывали выставки и учебные курсы.

Большую часть выращенного ингерманландские финны продавали на рынках. Для этого действовала хорошо развитая сеть перекупщиков, которые подвозили продукцию из западных частей губернии и даже ближайших районов Финляндии. В частности, финляндские крестьяне привозили свои товары в Гарболово, Куйвози, Токсово и там сдавали их местным ингерманландцам, знавшим русский язык, а те уже продавали их на столичных рынках.

Ингерманландцы северного берега Финского залива, а также Кургальского и Сойкинского полуостровов, ловили морскую рыбу, в реке Луге — миногу.

Некоторые ингерманландские финны занимались извозом, уезжая на долгое время в Петербург работать городскими извозчиками, а также на вывозе снега, но большинство работали лишь зимой, особенно на масленичной неделе, когда главным развлечением петербуржцев было катание на санях. Масленичное катание носило название «катание на вейках», так как происходило от финского слова вейкко (братец) — обращения к финским извозчикам. Именно для таких катаний некоторые даже держали в городе собственные дворы и 2-3 лошади.

Многие ингерманландские семьи привозили на рынки Петербурга лесные ягоды. Сбор грибов давал семье гораздо меньший заработок, чем сбор ягод, но иногда, в урожайный год, когда грибы на рынок поставлялись возами, он оказывался выгоднее хлебопашества.

Ингерманландцы везли на рынок дрова, тёс, оглобли, веники, сено, солому, мочало и осиновую кору. Кроме молочных продуктов — мясо, особенно телятину и свинину, осенью — домашнюю птицу. В Токсовской волости был популярен метёлочный промысел, некоторые деревни специализировались на заготовке и продаже банных веников. В низовьях Луги делали лодки и парусники, к северу от Петербурга — тележные колёса, в Северной Ингерманландии занимались сбором и сбытом муравьиных яиц. Всего ремёсел и кустарных производств в ингерманландских деревнях насчитывалось более 100 видов.

Уровень жизни многих ингерманландцев в конце XIX — начале XX века был столь высок, что для работы в хозяйстве они привлекали наёмных работников из Финляндии. Почти в каждой деревне, особенно в Северной Ингерманландии, были финские батраки, пастухи, табунщики, многие занимались рытьём канав.

В XX веке коллективизация и репрессии 1930-х годов подорвали традиционную систему хозяйствования. В послевоенные годы изменилась структура расселения ингерманландцев. Многие, кому не удалось вернуться в родные деревни, осели в городах. Кроме того, общая урбанизация, а позднее кризис сельского хозяйства в стране привели к тому, что число городских ингерманландцев превысило число сельских более чем в 2 раза, вследствие чего система хозяйствования и перечень профессий кардинально изменились^[78][79][80].

Национальная кухня

Традиционная ингерманландская кухня сохранила в себе черты прибалтийско-финской, но и испытала при этом значительное влияние русской деревенской, а также петербургской городской кухни.

В ингерманландских деревнях XIX века ранним утром обычно пили заменитель кофе из молотого корня цикория или прожаренных зёрен ржи с молоком. Затем, около 9 часов утра, на завтрак ели варёный картофель с льняным или подсолнечным маслом. Между завтраком и обедом пили чай. Около 2 часов дня устраивали обед, в который входили суп, каша и чай. Около 4 часов дня многие ингерманландцы опять пили чай, а по воскресеньям почти повсеместно пили покупной зерновой кофе. После 7 часов вечера ужинали, обычно это была подогретая обеденная еда.

Основной пищей ингерманландцев с середины XIX века были картофель и капуста — они считались даже важнее хлеба. В каждом доме был самовар, причём зачастую в нем варили не чай, а кофе.

По понедельникам обычно пекли на всю неделю чёрный хлеб из кислого ржаного теста в форме высоких ковриг. Часто делали лепёшки из ржаной или ячменной муки, которые ели с яичным маслом.

Самой распространённой похлёбкой были щи из кислой капусты, реже варили гороховый суп, картофельный суп с мясом, уху или похлёбку из сухих грибов.

Кашу варили чаще всего из ячменя, а также из пшена, гречи, манной крупы. В печи тушили квашеную капусту, запекали брюкву, репу, картофель. Ели также квашеную капусту, солёные грибы, солёную и вяленую рыбу. Особенно много в ингерманландской кухне было молочных продуктов: молоко, простокваша, сметана, творог, хотя большую их часть сбывали на рынке.

Широко распространён был овсяный кисель, его ели и тёплым, и холодным, и с молоком, и со сливками, и с растительным маслом, и с ягодами, с вареньем, и с жареными свиными шкварками. Пили в основном чай, а также зерновой кофе, летом — квас.

По праздникам пекли пшеничный хлеб и различные пироги — открытые, закрытые, с начинкой из риса с яйцом, капусты, ягод, варенья, рыбы и мяса с рисом. Варили студень, делали жаркое из мяса и картофеля. Кроме обычных блюд, ингерманландцы делали «крепкое молоко» (кислое молоко, запечённое в печи) — его часто ели с молоком и сахаром или делали начинкой для ватрушек. Варили клюквенный кисель, домашнее пиво.

Для пасхального стола готовили солёное молоко, смешивая его со сметаной и солью, и ели вместо масла и сыра с хлебом, картофелем или блинами^[81].

Ингерманландский фольклор

До середины XIX века об ингерманландском фольклоре практически ничего не было известно. «Открыл» его Даниэль Европеус, помощник Элиаса Лённрота, во время своей поездки по Ингерманландии в поисках новых рун для второго издания «Калевалы». Одним из первых собирателем рун среди ингерманландцев был также Х. А. Рейнхольм. В дальнейшем, с конца 1840-х и до революционных событий 1917 года, финские фольклористы смогли записать более 145 000 песен от более чем 2000 народных певцов, из которых 1200 сейчас известны поимённо. Всего на территории Ингерманландии было записано более 30 % рун «Калевалы»^[11].

У ингерманландцев сохранились древние традиции причитаний и плачей, исполнителями которых были женщины, а также мужская народная инструментальная музыка. Большой вклад в их изучение внёс финский композитор Армас Лаунис. В 1910 году он опубликовал в Хельсинки 940 ингерманландских мелодий, записанных в период с 1847 по 1906 год. Основной стиль исполнения ингерманландских песен и причитаний — это диалог между солисткой и хором; такая традиция исполнения сохранялась в семьях и гуляниях молодёжи вплоть до середины XX века. Армас Лаунис и А. О. Вяйсянен записывали ингерманландские песни на фонограф. Первая запись на восковом цилиндре была сделана в 1906 году.

Первая мировая война, революция и гражданская война прервали сбор ингерманландского фольклора. Планомерная работа была продолжена в 1930-х годах только в Эстонской Ингерманландии. В довоенные годы культуру эстонских ингерманландцев приезжали изучать финские исследователи Лаури Кеттунен (Lauri Kettunen) и Марти Хаавио (Martti Haavio), эстонский исследователь Юлиус Мягисте (Julius Mägiste), в послевоенные годы — эстонские исследователи Арво Лаанест (Arvo Laanest) и Пауль Аристе (Paul Ariste). Собранная здесь коллекция включила в себя огромное количество эпических, лирических, свадебных песен и заклинаний.

Особое место в ингерманландском фольклоре принадлежит «рёнтюшкам» — оригинальным танцам под частушки, характерным для Северной Ингерманландии. Сейчас эту традицию сохраняет созданный в 1978 году фольклорно-этнографический коллектив «Рёнтюшки» из Рапполово.

В настоящее время древние народно-поэтические традиции ингерманландцев практически угасли^[82][83][84].

Язык и литература

Ингерманландские диалекты

Ингерманландцы говорят на собственных, восточных диалектах финского языка, в силу географической близости и общности происхождения имеющих общие черты с карельским и савоским диалектами.

В XIX веке выделялись два основных ингерманландских диалекта — савакский и более архаичный эвремейский. Последний был распространён в Центральной и Западной Ингерманландии, на нём говорили около трети ингерманландцев. Особый, нижнелужский диалект сформировался в результате тесного взаимодействия с ижорским и водским языками на Нижней Луге и Кургальском полуострове.

Во второй половине XIX века диалектные различия в среде ингерманландцев начали постепенно стираться, при этом главными факторами унификации выступили школьное обучение и лютеранская церковь, которые способствовали вытеснению наиболее архаичных языковых форм. Ко второй половине XX века различия в языке между отдельными районами Ингерманландии сохранились лишь за уровне говоров.

В результате длительного самостоятельного развития ингерманландский диалект приобрёл черты, значительно отличающие его от литературного финского языка. С другой стороны, на протяжении всей своей истории он подвергался влиянию других языков, в первую очередь русского^[85].

Кроме полутора десятка фонетических и семантических отличий от литературного финского, для ингерманландских диалектов весьма типично придание иного смысла многим общим с финским языком словам, при этом пласт собственных слов, отсутствующих в литературном финском языке, относительно невелик. С XVII века в ингерманландских диалектах сохранились некоторые прямые заимствования из шведского языка, но гораздо больше слов было заимствовано из русского.

В ингерманландской периодической печати и мемуарной литературе встречается немало диалектных произведений, однако ингерманландские диалекты постепенно выходят из употребления, так как их основные носители — пожилые ингерманландцы. Под всё возрастающим влиянием современного финского языка, из числа молодёжи лишь немногие понимают диалектную речь (фин. inkerin murre), и лишь единицы владеют ею, так как в отличие от финского языка, преподавание диалектов не ведётся^[86].

Художественная литература

Художественная литература ингерманландцев возникла одновременно с началом выхода в Ингерманландии финноязычных газет. В первой из них — Pietarin Sanomat — в 1870 году были опубликованы стихи первого ингерманландского поэта Яакко Ряйккёнена (1830—1882). До 1917 года в газетах и ежегодном финском календаре регулярно публиковали свои стихи ингерманландцы Габриель Суни (1843—1903), Пааво Ряйккёнен (1857—1935) и Аапо Весикко (1872—1935).

В начале XX века появляются первые ингерманландские пьесы Матти Руотси, Томми Хирвонена и Антти Тииттанена (1890—1927). Проблемой драматургов Ингерманландии было отсутствие своего профессионального театра — пьесы ставились любительскими труппами, в основном на народных праздниках. Единственным драматургом-ингерманландцем, пьесы которого дошли до профессиональной сцены, был социалист-утопист Матти Курикка (1863—1915) — его пьеса Viimeinen ponnistus (Последнее усилие) с успехом шла в театрах Финляндии. Там же было издано собрание его произведений.

В СССР 1920-х — 1930-х годов, самым известным ингерманландским литератором был Тобиас Гуттари (1907—1953), писавший под псевдонимом Леа Хело. Стихи и проза Леа Хело были наполнены пафосом строительства социализма. В 1935 году в Ленинграде вышел в свет роман ингерманландца Юрьё Саволайнена Aikojen hyrskyissä (В вихре времён).

В 1920-е годы в Финляндии вышел сборник рассказов Антти Тииттанена Oma Inkerini (Моя Ингерманландия).

В 1930-е годы в Финляндии вышли основанные на реальных фактах рассказы об Ингерманландии уроженца Токсова Юхани Конкка. В 1939 году был опубликовал его автобиографический роман Pietarin valot (Огни Петербурга), ставший классикой ингерманландской литературы. В 1934 году в Финляндии вышли воспоминания ингерманландского пастора Аатами Куортти. Его книги Pappina, pakkotyössä, pakolaisena и Inkeriläisen papin kokemuksia Neuvostovenäjällä (Священник, лагерник, беженец и Судьба ингерманландского священника в Советской России) стали первыми из опубликованных мемуаров ингерманландцев.

На послевоенные годы в Финляндии пришёлся пик популярности ингерманландской поэтессы Аале Тюнни (1913—1997). Родившаяся под Гатчиной в деревне Загвоздка, она начала писать стихи ещё до войны. Вышедший в 1947 году сборник стихов Soiva metsä (Гудящий лес) принёс ей первый читательский успех. В 1948 году на XIV Летних Олимпийских играх в Лондоне Аале Тюнни завоевала золотую медаль в конкурсе искусств в номинации «Лирические произведения» за свою поэму «Слава Эллады»^[87]. В 1950-е годы Аале Тюнни много работала с историческими и мифологическими материалами. Она переводила таких авторов, как У. Шекспир, Г. Ибсен, У. Йейтс и У. Вордсворт. Она также перевела с древнеисландского часть скандинавского эпоса «Эдда». Всего у неё вышли 21 сборник стихов и две пьесы, а также книга мемуаров Inkeri, Inkerini (Ингерманландия, моя Ингерманландия). Почётный доктор философии, академик финской Академии наук и литературы, она была награждена медалью ордена Льва Финляндии.

В СССР в 1950-е — 1960-е годы ингерманландские литераторы работали в Карелии, так как только там издавалась литература на финском языке. Среди них поэты Тайсто Сумманен, Пекка Пёлля, Унелма Конкка, Армас Мишин, Тойво Флинк.

В 1983 году прозаик Пекка Мутанен (род. 1935) издал повесть Poika Markkovan kylästä (Парень из деревни Марково) о единственном среди ингерманландцев Герое Советского Союза Пиетари Тикиляйнене.

Частью литературной деятельности ингерманландских писателей в Советском Союзе, а позднее и России, являлся перевод литературных произведений с финского на русский и с русского на финский язык. Наиболее известной работой в этом плане является перевод на русский язык эпоса «Калевала», выполненный в 1998 году в Петрозаводске писателями Армасом Мишиным и Эйно Киуру.

В Петрозаводске работал, доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института языка, литературы и истории Карельского научного центра Российской академии наук, заслуженный деятель науки РФ и Республики Карелия, литературовед, профессор Эйно Карху (1923—2008), в 1998 году удостоенный звания Человек года Республики Карелия^[88][89].

В Финляндии, в 1990-е годы публикуется проза и поэтические сборники Эллы Ояла и Люли Ронгонен.

В Эстонии, в 1990-е годы публикуются стихи на ингерманландском диалекте поэтессы Салли Саворина.

В Швеции на шведском языке выходят мемуары Оскара Химиляйнена, автобиографичную прозу пишет Анья Монахоф, две её книги переведены на русский язык.

Появляются поэты-ингерманландцы, пишущие по-русски: Иван Киуру (1934—1992), Роберт Винонен, Анатолий Иванен, Виктор Того.

Современная ингерманландская литература разобщена языковыми барьерами и государственными границами^[90].

Религия

В формировании национального самосознания ингерманландцев лютеранская вера сыграла важную роль, так как именно она отличала их от других финноязычных народов Ингерманландии — води и ижоры.

До открытия в 1863 году Колпанской семинарии, лютеранского богословского образования в Ингерманландии получить было негде, поэтому все священники были родом из Финляндии, и хотя требования к ним были очень высоки (нужно было владеть финским, шведским, русским языками и официальным языком лютеранской консистории России — немецким), желающих служить в богатых ингерманландских приходах было много. Вместе со священниками из Финляндии поступала вся церковная литература — таким образом, церковь являлась проводником литературного финского языка.

После открытия в 1863 году при кирхе Св. ап. Петра Колпанской учительско-кистерской семинарии, где го­то­ви­ли лю­те­ран­ско-еван­ге­ли­че­ских пас­то­ров, учи­те­лей на­род­ных школ, кис­те­ров (при­ход­ских учи­те­лей, яв­ляв­ших­ся и цер­ковно­слу­жи­те­ля­ми), а так­же ор­га­ни­стов, начала формироваться своя ингерманландская интеллигенция.

К концу XIX — началу XX века в Ингерманландии насчитывалось более 30 финских приходов. Ингерманландцы воспринимали свою Церковь как национальную, а лютеранство — как часть национальной идентичности, испытывая при этом определённое влияние православного окружения, что привело к возникновению ингерманландского варианта лютеранской церковной обрядности. Например, в лютеранстве нет культа святых, но финские лютеранские храмы исторической Ингерманландии носят имена Св. Андрея, Св. Генриха, Св. Георгия, Св. Екатерины, Св. Иакова, Св. Иоанна, Св. Лазаря, Св. Марии, Св. Марии Магдалины, Св. Михаила, Св. Николая, Св. ап. Петра, Св. апп. Петра и Павла, Св. Регины, Св. Троицы. В части приходов именины этих святых отмечались как праздничные дни по аналогии с престольными праздниками у православных. Заимствовалась из православия и похоронная обрядность — использование свечей на похоронах, празднование поминок, формы намогильных крестов.

Высокий уровень грамотности среди ингерманландских крестьян был обусловлен тем, что лютеране, не прошедшие конфирмацию, не допускались к святому причастию и не могли вступить в брак, поэтому при каждой кирхе была организована конфирмационная школа, в которой молодёжь обучалась чтению и письму.

В конце XIX — начале XX веков в среде ингерманландских финнов, под влиянием деятельности миссионеров из Финляндии, Швеции и других стран, появляются новые движения евангельского толка — «свободная Церковь», баптизм, пятидесятничество (в том числе «прыгуны»), методизм. К 1920 году их приверженцы объединились в Союз евангельских христиан Ингерманландии, который объединял около 3000 членов и имел 20 молелен.

В первые годы советской власти отношение государства к финской церкви было достаточно лояльным, что позволило ингерманландцам не только организовать независимую Финскую церковь Ингерманландии, но и начать вести проповеди на русском языке.

Во времена НЭПа по отношению к Церкви Ингрии репрессий не проводилось, однако такое положение сохранялось недолго. Постановлением Президиума ВЦИК от 8 апреля 1929 г. были запрещены обучение в приходах, работа с молодёжью и все виды социального служения. В 1930-е годы все ингерманландские приходы были закрыты, пасторы и наиболее активные прихожане репрессированы, церкви и их имущество конфискованы. Прекратил своё существование и Союз евангельских христиан Ингерманландии.

С 1938 по 1969 год Церковь Ингрии действовала в катакомбных условиях. В этот период в среде верующих ингерманландцев появляются женщины-проповедницы, которые, не имея на то формального права, проводили крещения, отпевания и молитвенные собрания, в том числе и в местах ссылок. Наиболее известные проповедницы этого периода — Мария Каява и Катри Кукконен.

В 1953 году из ссылок вернулись два оставшихся в живых пастора Юхани Вассель и Пааво Хайми. Они поселились в Петрозаводске. Ингерманландцы вновь смогли получать причастие и участвовать в конфирмационном обучении. Летом духовные собрания из-за большого количества народа проводились на кладбищах. Часто о таких собраниях доносили властям, и они разгонялись милицией^[91]. В конце 1960-х годов финны-ингерманландцы вошли в состав Эстонской лютеранской церкви — первое богослужение прошло в Нарве. Проводил его эстонский пастор Эльмер Куль, не знавший финского языка и поэтому служивший по транскрипции, однако церковь, рассчитанная на 250 мест, собрала на первое богослужение 800 человек. В 1970 году в северо-западной части Петрозаводска в старой избе был зарегистрирован второй лютеранский приход, в 1977 году — третий, в г. Пушкине.

Официально независимая Церковь Ингрии была зарегистрирована осенью 1992 года. В 1990-е годы она стала широко использовать в богослужебной практике русский язык, так как всё больше прихожан не владело финским.

За годы советской власти большое число ингерманландцев стало атеистами. Многие, будучи в смешанных браках, пришли к православию.

Официальная статистика конфессиональной принадлежности игерманландцев отсутствует. По данным Церкви Ингрии, в России в сфере её влияния находится около 15 000 человек, примерно две трети из которых ингерманландцы. Статистика конфессиональной принадлежности игерманландских финнов, живущих в Финляндии и Эстонии, также не ведётся.

Несмотря на тесные контакты Церковь Ингрии не является частью Церкви Финляндии. Церковь Ингрии является членом Всемирной федерации лютеранских церквей, но в отличие от большинства других церквей не признаёт священства женщин. Женщина-пастор, рукоположенная в Финляндии, не может служить в лютеранских храмах Церкви Ингрии. Церковь Ингрии занимает также резко негативную позицию в отношении однополых семейных союзов, которые Евангелическо-лютеранская церковь Финляндии не считает грехом.

Церковь Ингрии в настоящее время подразделяется на 7 пробств, в исторической Ингерманландии действует 19 приходов^[92][93][94].

Общественные организации финнов-ингерманландцев

• Инкерин Лиитто («Ингерманландский Союз») — добровольное общество ингерманландских финнов. Цели сообщества — развитие культуры и языка и защита социальных и имущественных прав ингерманландцев. Действует на территории исторической Ингерманландии и в других районах России, кроме Карелии. Является организатором ежегодного национального праздника Юханнус^[95][96].
• Союз Ингерманландских финнов Карелии (Karjalan Inkerinsuomalaisten Liitto) — создан в 1989 году для сохранения языка и культуры этнических финнов, проживающих в Карелии^[97][98][99].

Персоналии^[100][101]

• Винонен, Роберт Иванович — поэт, член Союза писателей России
• Виролайнен, Олег Арвович — с ноября 2003 г. по май 2006 г. вице-губернатор Санкт-Петербурга. С мая 2006 г. по октябрь 2009 г. — председатель комитета по благоустройству и дорожному хозяйству
• Иванен, Анатолий Вильямович — поэт
• Каммари, Михаил Давидович — философ, член-корреспондент АН СССР
• Карху, Эйно Генрихович — профессор, доктор филологических наук, главный научный сотрудник ИЯЛИ КНЦ РАН, заслуженный деятель науки РФ и Республики Карелия, Человек года Республики Карелия (1998)
• Каява, Мария — проповедница, основатель первой после войны евангелистско-лютеранской общины в СССР
• Киуру, Иван — поэт, переводчик, член Союза писателей СССР
• Киуру, Эйно — кандидат филологических наук, старший научный сотрудник сектора фольклора ИЯЛИ КНЦ РАН, член Союза писателей России
• Кондулайнен, Елена — актриса, заслуженная артистка Российской Федерации
• Конкка, Унелма — поэтесса
• Конкка, Юхани — писатель
• Кугаппи, Арри — епископ Евангелическо-лютеранской Церкви Ингрии, доктор богословия
• Кукконен, Катри — проповедница, основатель первой после войны евангелистско-лютеранской общины в СССР
• Куортти, Аатами — священник, писатель, автор множества книг об Ингерманландии
• Лауриккала, Селим Ялмари — пробст северной Ингрии
• Леметти, Иван Матвеевич — ингерманландский философ
• Мишин (Хийри), Армас Иосифович — председатель Союза писателей Республики Карелия. Вместе с фольклористом Эйно Киуру перевёл на русский язык эпос «Калевала»
• Муллонен, Анна-Мария Ивановна — выдающийся вепсолог
• Муллонен, Ирма — директор Института языкознания, литературы и истории Карельского научного центра Российской Академии наук
• Мяки, Артур — российский политик
• Ойяла, Элла — писательница, автор книг о северной Ингерманландии
• Паппинен, Тойво — чемпион СССР по прыжкам с трамплина
• Путро, Моозес — музыкант, композитор, просветитель, автор гимна «Nouse Inkeri»
• Раутанен, Мартти — миссионер, основатель Евангелическо-лютеранской церкви Намибии
• Ронгонен, Люли — писательница, переводчица, профессор литературы
• Ряйккёнен, Суло — певец, киноактёр, солист Финской национальной оперы^[102]
• Ряннель, Тойво Васильевич — народный художник РФ
• Сурво, Арво — лютеранский пастор, инициатор воссоздания Церкви Ингрии
• Тикиляйнен, Пётр — Герой Советского Союза
• Тюнни, Аале — поэтесса, драматург, переводчик, победитель XIV Летних Олимпийских игр 1948 года в Лондоне, в конкурсе искусств
• Худилайнен, Александр Петрович — политик, Глава Республики Карелия
• Хуттунен, Иван Матвеевич — Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР
• Хюпенен, Анатолий Иванович — генерал-полковник, доктор военных наук, профессор, участник войны во Вьетнаме
• Эльфенгрен, Юрьё — белый офицер, председатель Государственного Совета самопровозглашённой республики Северная Ингрия
• Яковлев, Владимир Анатольевич — российский политик, губернатор Санкт-Петербурга в 1996—2003 годах

Примечания

Ссылки

• Финны в старом Петербурге
• Председатель Санкт-Петербургского добровольного общества ингерманландских финнов «Инкерин Лиитто» Владимир Кокко.
• Российские финны: вчера, сегодня, завтра. Материалы межрегиональной научной конференции

Финно-угорские племена и народы
Волжские	Народы: марийцы (в т.ч. горные и лугово-восточные (в т.ч. луговые и восточные), также костромские, северо-западные и барские) • мордва (в т.ч. каратаи, мокша, терюхане, шокша, эрзя) Племена: вяда • меря • мещера • мурома • буртасы1
Пермские	Народы: коми-зыряне (в т.ч.: ижемцы, язьвинцы2, верхневычегодцы, нижневычегодцы, вымичи, печорцы, прилузцы, сысольцы, удорцы) • коми-пермяки (в т.ч. зюздинцы, язьвинцы2) • удмурты • бесермяне
Прибалтийские	Народы: вепсы • водь • ижора • карелы (в т.ч.: ливвики, людики, тверские карелы, финские карелы) • ливы • сету • финны (в т.ч. ингерманландские финны (в т.ч. савакоты, эвремейсы), квены) • эстонцы (в т.ч.: выру) Племена: чудь • чудь заволочская • сумь • емь • корела • весь • нарова (предположительно)
Саамы	Народы: саамы (в т.ч. колтты; саамы в Норвегии • России • Финляндии • Швеции)
Угры	Народы: венгры (в т.ч.: секеи, ясы, чангоши, магьярабы) • манси • ханты
1Этническая принадлежность буртасов является дискуссионной.     2 Коми-язьвинцы — группа, которую иногда выделяют как промежуточную между коми-зырянами и коми-пермяками.

п·о·р Депортации в СССР

Принудительные миграции до начала второй мировой войны (1919–1939) терские казаки • поляки • курды • корейцы • финны-ингерманландцы Принудительные миграции в годы второй мировой войны (1939–1945) Документы Приказ НКВД СССР № 001223 (1939) Депортации Июньская депортация • немцы • венгры • болгары • финны • Операция «Улусы» (калмыки) • ингуши • чеченцы • карачаевцы • балкарцы • крымские татары • ногайцы • турки-месхетинцы • курды • хемшилы • понтийские греки Преступления Массовое убийство в Хайбахе (1944) Последствия Чеченский погром 1951 года в Восточном Казахстане • Массовые беспорядки в Грозном (1958) Послевоенные депортации (1945–1953) Большая мартовская депортация • азербайджанцы • Операция «Юг» (1949) • Операция «Север» (1951) Реабилитация жертв Закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» • День памяти жертв депортации калмыцкого народа • Список мемориалов жертвам КГБ (англ.)русск.