12-10-2023
Сегодня, благодаря «фольк-хистори» и русским неоязычникам, «арийский миф» получает все большую популярность. Теперь даже некоторые продавщицы женской одежды убеждены в том, что славяне — это «чистопородные арийцы». Мало того, сегодня арийский миф служит стержнем идеологии скинхедов, пытающихся очищать Россию от «инородцев»…
Кстати, проблему, о которой я пишу выше, профессиональные историки давно заметили. Сложился и термин для ее обозначения — фолк-хистори. Пользоваться «исторической дубиной», апеллировать к истории для достижения своих далеко не исторических целей — сейчас чрезвычайно модно.
Иногда эти и подобные им сочинения включают в ту совокупность коммерческой литературы, которую стали называть «фолк-хистори».
в середине — второй половине 90-х гг. в России появилось огромное количество квазинаучных трудов по истории, которые получили название «фольк-хистори», прокламирующих необходимость коренного пересмотра той модели всемирной и отечественной истории, которая сложилась на основе фундаментальных научных исследований. Обществу стали навязываться варианты реконструкции исторической действительности, не имеющих научного обоснования. При этом историческая наука стала подвергаться самой агрессивной критике, читателя всячески убеждают, что историки-профессионалы несостоятельны в своем ремесле и падки на умышленные фальсификации. На протяжении нескольких лет фольк-хистори не встречала фактически никакого отпора и превратилась в значительный компонент общественной дискуссии благодаря трудам Аджиева, Бушкова, Фоменко.
концептуальные рассуждения маршала В. Суворов воспринял как оперативные данные и построил целую трагическую повесть вокруг цифр 16 и 32 тыс. Тенденциозный отбор фактов, подтасовки и ложь потребовались автору для иллюстрации уже готового и сформулированного им еще до начала «исследования» вывода: коммунистический Советский Союз — самая агрессивная страна в мире, готовившая насильственное распространение коммунизма по всему демократическому миру. Если бы не превентивный удар Гитлера, пожертвовавшего судьбой Германии в неравной борьбе с колоссальным монстром РККА, весь мир был бы порабощен Сталиным. Искусство ниспровергателя устоявшихся истин требует жертв, и ими, как правило, становятся «неугодные» факты, свидетельства и документы. Пренебрежительное отношение к совокупности источников по проблеме — отличительная черта всех псевдоисторических писаний, от дилетантских гипотез до многотиражных монстров. Сходство методик поражает. Приведу в качестве другого примера гипотезу не столь раскрученного, как В. Суворов, автора. Историк-любитель А. Подъяпольский создал «локальную», по сравнению с В. Суворовым или А. Т. Фоменко, теорию о подвигах Александра Невского. Эта работа — одна из многих, сочиненных в жанре «фолк-хистори», и главный вывод автора (а соответственно, и основной критерий отбора исторического материала) состоит в том, что Ледового побоища 1242 г. не было.
о творчестве Э. Радзинского и других писателей, работающих в жанре так называемой фольк-хистори (Д. Володихин), короче, исторического кича, популярного чтива на темы прошлого.
Со второй половины 90-х годов в России появляются многочисленные труды, созданные людьми, далекими от профессиональных занятий исторической наукой. В них прокламируется необходимость коренного пересмотра той модели всемирной и отечественной истории, которая сложилась на основе фундаментальных научных исследований. Литература подобного рода получила в современной историографии наименование «фолк-хистори». Классический центральный жанр этой литературы вырос из экспансии представителей «точных наук»… Другой претендующий на центральный жанр «фолк-хистори» — националистический… Есть еще и жанры, которые условно можно назвать «игровой историей», а также историей тайн, загадок и др. Характерными чертами для литературы «фолк-хистори» являются ее устремление на сенсационность с расчетом вызвать у неразборчивого массового читателя интерес к загадочной тематике, полемическое заострение материала, когда наносится ущерб даже точности его изложения, а также ориентация на коммерческий успех при явном игнорировании строгих норм научного исследования. Посредством этой литературы обществу навязываются такие варианты реконструкцииисторической действительности, которые не имеют научного обоснования.
работа Носовского и Фоменко «Введение в новую хронологию (Какой сейчас век?)» — одна из самых скандальных исторических мистификаций последнего времени. Ведь авторы задействуют традиционные для научного доказательства схемы, карты, таблицы и даже математические графики. Схожее направление называют также «фолк-хистори». Это псевдоисторические публикации, созданные непрофессиональными историками. Обычно они призывают к коренному пересмотру модели всемирной и отечественной истории, которая сложилась на основе фундаментальных исследований.
РГ | И тем не менее их книжки нарасхват…
Ройфе | Неудивительно. Ведь, согласитесь, заманчиво вдруг узнать, что, цитирую фантаста Балабуху, "Князь Святополк не был Окаянным, царевич Дмитрий — самозванцем, Ричард III — злодеем, а Александр Невский — святым. Вымышлены подвиги и Сусанина, и «героев-панфиловцев»… Недавно от своего студента я узнала, что «русские произошли от этрусков». Псевдоистория очень укоренилась в обывательском сознании. Причем она развивается в двух направлениях: «удлинение» собственной истории и «усечение».
РГ | Приписать себе тысячелетие-другое всем народам свойственно?
Ройфе | Эта тенденция ярче всего проявляется у народов, которые эмоционально ощущают себя молодыми. Возникает некий комплекс неполноценности. Мол, как же так, у греков пять тысячелетий истории, а у нас лишь несколько столетий. А если еще и в экономике непорядок, то более древняя, чем у прочих, история оказывается единственным национальным козырем.
К сожалению, современная отечественная историография не радует нас цельными исследованиями на сей счет. Более того, появилась тенденция «сделать имя» на одностороннем показе лишь негатива в отечественном историческом процессе. Примечательно, что «забойщиками» псевдоноваций стали отдельные титулованные специалисты, поднаторевшие в иное время на «аллилуйя» другим идеалам, персоналиям и истинам. В этом видится и лукавое проявление гражданственности «современных независимых историков» (от кого и от чего?) «новой волны». А на поверку мы имеем то, что и бывает после «волны»: вместо аргументов — домыслы, вместо доказательств — голословность и… новые мифы вкупе с фразеологией и терминологией конъюнктурного свойства. В целом — околонаучная «фольк-хистори». Примеров подобного предостаточно. К примеру, в недавно изданном учебнике…
В последните 10-тина години, прабългарската тема се превърна в любимо занимание на безотговорни дилетанти и наивни патриотари, които съчиняват всякакви псевдоисторически фантастични бисери. Те са изява на появилото се напоследък явление «фолк-хистори», фолк-история, което е не само роден, а световен феномен. Днес книжния пазар прелива от техните «произведения». Както казва проф. Бакалов: «…Излезе че българите са в основата на шумерската цивилизация, че са хиксосите в Египет, филистимляните на Палестина, норманите на Скандинавия, едни от създателите на пирамидите и културата на докулумбова Америка. Списъкът е още по- дълъг. Някои „специалисти“ без особено притеснение и противно на всякаква логика, върнаха началото на българската история с 4000 години назад. Може би ще има успех теорията, че познаваме една значителна група от народи, с такава древна история в която са били и българите. /бел.авт. по-точно техните предци/ Но да сочим българите като регистриран в историческите документи народ, с 4000 години давност, е нещо което не може да издържи нито една критика. Това предизвиква едно свободно съчинителство над оскъдните данни, чийто спекулативно интерпретиране, роди невероятни хипотези. /БВ-1-1999,стр.27/ Само бих допълнил че това „свободно съчинителство“ има точен термин в литературата „фолк-хистори“, „фолк-история“.
Известный российский историк В. П. Булдаков как-то очень точно подметил: „Историографическое качество любого исследования определяется многообразием и масштабностью порожденного им комплекса идей, формально находящихся за пределами его конкретно-исследовательского поля“. В случае с исследованием М. Солонина „22 июня…“ также можно говорить о некоторых идеях, порожденных знакомством с ним. Правда, идеи эти касаются не столько самой историографии, сколько нынешнего состояния общества, точнее той его части, что все еще находится в плену обаяния новообретенной „фольк-хистори“. Механизмы воздействия на читателя ее адептов — „франкенштейнов от истории“, творящих в лабораториях квазинауки, — уже достаточно подробно описаны. Заметим только, что коммерческие, равно как и политические игры в историю — вещь весьма опасная… Совокупность „исторических открытий и разоблачений“ конца 1980-х — начала 1990-х гг. закономерно привела к фрустрации национального исторического сознания, в эвристических лабиринтах которой и расцвела „фольк-хистори“. Ныне она быстро превращается в успешный рыночный продукт. Суворов (Резун) в свое время убедительно доказал, что разоблачительные писания по истории войны могут оказаться ходовым товаром. Коммерческий успех трудов его последователей, среди которых почетное место без сомнений завоевал своим 15-летним трудом Солонин, говорит о том, что истории Великой Отечественной войны теперь грозят деформации коммерческого рода. Вернее, не грозят — уже уродуют.
В последние годы многотысячными тиражами издаются фальшивки из жанра „фольк-хистори“, посвященные „пирамидам“, „древним ариям“, „русскому городу Херсонесу“ и прочая псевдоисторическая чушь. С другой стороны, научные монографии издаются минимальным тиражом и недоступны (или не интересны) широкой публике.
СМИ в России в основном воспроизводят штампы масс-культуры, подчас несут агрессивное начало, связанное с черным пиаром, рассчитанным на дезинформацию. Информация о научных исследованиях малодоступна массовому населению, а возникновение империи фольк-хистори А. П. Фоменко и его последователей, что также связано с явлениями масс-культуры, ведет к дезориентации в научном познании и представлениях об истории страны.
Итак, история — это коллективная память о прошлом. Но история — это и процесс самоорганизации человеческого сообщества во времени и пространстве. В этом отношении особенно принципиальным становится вопрос о категории времени в традиционной и нетрадиционной истории… Проблема времени в истории носит общефилософский характер. Однако, если философия стремится ответить на вопрос „что есть время?“, то история рассматривает вопрос „как выглядит время?“. То есть, речь идет об образе времени, складывающемся в сознании (21). Особую роль проблема времени обрела в „фольк-хистори“, прежде всего, в школе „новой хронологии“.
Еще один признак современной исторической книги — появление работ, опровергающих общепринятые положения в исторической науке. Это, во-первых, математическое прочтение всемирной истории, новая хронология — книги, хотя и имеющие некоторые атрибуты произведений научного типа, все же большинством ученых причисляемые к антинаучным (скажем, труды академика А. Т. Фоменко). Во-вторых, это растущий поток массовой литературы, названной одним ученым „фольк-хистори“ . В этом жанре доказывается существование на территории России цивилизаций более древних, чем египетская или шумерская („Подлинная История Русского Народа“, „История русов“, „Реальная история России“ — вот названия некоторых из них).
В последнее десятилетие в жанре фольк хистори популяризируется идея родства лезгин с шумерами — ныне несуществующим народом, создавшим древнейшие государства в Месопотамии и оказавшим значительное влияние на ближневосточную цивилизацию. В доказательство приводятся сопоставления лезгинского и реконструированного по клинописи шумерского языка.
Нешуточный образ кровожадного пресмыкающегося продолжает будоражить внимание поклонников реконструкций академика Б. Рыбакова в области древнерусского язычества. Почин покойного историка оказался созвучен дискурсивным предпочтениям жанра „фольк-хистори“ и „криптозоологии“… Безымянный автор кратко пересказывает рассуждения академика Рыбакова о водившихся на Руси крокодилах, а затем, ссылаясь на современных информантов, высказывает предположение, что новгородские и псковские крокодилы живы и поныне… Гипотеза академика Рыбакова должна была бы потребовать экспертизы специалистов-палеозоологов, но коль скоро она не состоялась — искомые ящеры обнаруживаются отныне методами „устной историографии“ и фольклористики. Дискуссии последних лет на предмет „новой хронологии“ Фоменко и вообще методов „фольк-хистори“ нелишний раз напомнили о филологических особенностях текстов, которые потенциально могут считаться историческими источниками, и о важности риторических пристрастий их авторов и читателей…
В наше время очевиден „бурный поток“ литературы и телепередач, ревизующих и профанирующих историю. Этот не очень благовидный шквал именуется западными профессиональными историками не иначе, как „фольк-хистори“. Яркими примерами тому являются сочинения и телепередачи чисто коммерческих вариантов „истории“, болванящих публику всевозможными интригами во дворах монархов или Кремля. Миллионам людей втолковывают, что „история“ — это и есть то, что творится в „командах“ царей, президентов, а то и вовсе на Лубянке или в ЦРУ, что безмерно далеко от действительной истории и, как следствие, от понимания ныне происходящего. Еще хитрей фольк-хистори, когда она представляет собой концептуальное вторжение в историю как сплетение эмоционального напора, широкой фактуры, яркого и образного языка, но в сочетании с непроходимым историографическим невежеством или просто обманом.
Почему бы ученым-историкам не разоблачить, скажем, антинаучность откровенно бредового „труда“ „История Европы. Ось времени“ мнимого исследователя Геннадия Климова, который усиленно рекламирует на страницах руководимой им газеты „Караван+“. Ничтоже сумняшеся, сей апологет фольк-хистори, опрокинув чохом все современные представления об истории человеческой цивилизации, умудрился открыть ее исток… в районе изобретенного им некоего „Верхневолжского Рая“. Неужели не дают покоя скандальные лавры творцов так называемой новой хронологии» Фоменко и Носовского?
Фоменко этот разговор «до лампочки». Почитателям folk-history (надо же, академическая наука даже термин изобрела) — тоже. Как сказал один мой знакомый, недавно защитивший докторскую: «Вот стану академиком — напишу книгу про математику». А я однажды в коридоре у двери нашего компьютерного класса прочитал 20-минутную лекцию студентам-физикам, которым потребовалось узнать, зачем историкам такие компьютеры, которые им и не снились. Рефрен лекции — математика и физика — лженауки. Самое интересное во всем этом, что слушали.
французские варианты «фольк-хистори», институциализации маргинальных познавательных традиций в историографии рассматривались П. В. Крыловым (Санкт-Петербург) на примере различных «новых версий» благородного происхождения и чудесного спасения Жанны д’Арк.
Обратив внимание на совокупный текст различных дисциплинарных областей, можно заметить, что есть историки, которые без затруднений проникают в менталитет эпохи и совершенно точно знают, что происходило в прошлом. В западной историографии этот феномен получил очаровательное наименование «folk-history». В России есть увлекающийся историей математик, известный как «терминатор истории». Вероятно, есть психологи, которые считают себя душеведами и знатоками человеческих судеб. В социологии то же самое. Почти каждый социолог имеет собственное мнение о путях обустройства России, хотя далеко не каждый умеет подсчитать среднее квадратическое отклонение.
в условиях провозглашенного недостатка концептуально прозрачных объясняющих моделей, которых ждет общество от профессиональной историографии, формируется специфический феномен «folk-history»[19], в пространстве которого значимыми фигурами для формирования образа прошлого оказались такие авторы, как Анатолий Фоменко, Эдвард Радзинский, Лев Гумилев, Александр Бушков…
Этнополитическая ситуация зависима от исторического наследия еще в большей мере, чем политическая. Наибольшее значение имеет опыт прежнего межэтнического взаимодействия, с одной стороны, его популярные на данный момент интерпретации, с другой. Причем интерпретации опыта важнее его самого, в особенности те, что относятся к сфере так называемой фольк-хистори или, по деликатному выражению Уильяма Голдинга, к сфере «некнижной истории»…
Подобная ситуация сложилась в последнее десятилетие в России: появилось огромное количество публикаций на исторические темы для «массового потребления». С одной стороны, они поддерживают интерес к истории, придают ему «всеобщий» характер, но с другой — порождают мощный пласт мифологизированной, «фольк-хистори», открывают простор для конъюнктурных, заказных публикаций.
Фоменко использует свое академическое звание для создания рекламного имиджа фантастических сочинений. На Западе российский термин «новая хронология» не получил большого распространения, однако он закрепился за частным феноменом сокращения египетской и ближневосточной древней истории приблизительно на 300 лет, предлагаемой английским автором Д.Ролем в книге «Проверка времени», изданной в Лондоне в 1995 году. Последователь Фоменко Е. Я. Габович, эмигрировавший в ФРГ, сокращает египетскую историю на 500 лет. Историческая литература, ориентированная на коммерче-ский успех, получила на Западе наименование «фольк-хистори» (история для народа). Организации и личности, представляющие этот жанр, располагают более мощными финансовыми и ин-формационными возможностями для пропаганды и продвижения своих идей, чем любое научное учреждение исто-риков-профессионалов. По мнению академика В. Л. Янина, в жанре «фольк-хистори» в России кроме Фоменко выступают Э. Радзинский, М. Аджиев и др. К «фольк-хистори» тяготеют и некоторые авторы, работающие в жанре «альтернативной исто-рии». Действие таких книг разворачивается в полном противоречии с исторической реальностью, а подлинные гео-графические названия и имена исторических личностей создают тот самый эффект достоверности, который похож на эффект якобы искривления металлической ложки, помещенной в стакан с водой. Таким образом, бесспорно положительные последствия контакта исторической науки с другими дисциплинами имеют и отрицательный частный результат, ставший своеобразным со-циокультурным вызовом, ответить на который так же трудно, как высокой культуре спорить с культурой массовой.
Лаптева М. П. Теория и методология истории: курс лекций / М. П. Лаптева; Перм. гос. ун-т. — Пермь, 2006. — 254 с. ISBN 5794406895
This goes some way to explain why the post-Soviet area is experiencing a literal myth-making boom. Say, in Uzbekistan, the image of Timur, chosen as a token figure in the jingoist concept of Great Uzbekistan, is being intensively exploited (in various contexts). (In so doing, as is often the case in myth-making, Uzbek myth-makers oftentimes slip into the absurd. Take, e.g., the attempts by some of Timur image-makers to put him across also as one of the most humane personalities in history.)
In Kazakhstan, the abundant publications on the so-called alternative history lay down the axiom that Genghis Khan had Kazakh roots or that Gascon Joachim Murat, a Napoleonic marshal, was related to the Kypchak substratum (the «discovery» is presumably based on sheer consonance in the name Murat) while common roots are being actively sought with Attila, Shumers, etc.
The saddest part of it is that science cannot successfully compete with dilettantism and that "folk history, " not academic studies, is seen as genuine historical knowledge. This is hardly surprising. After all, any myth positing that «my people is the most ancient, the strongest, and the most intelligent» is balm for traditionalist mentality. Creators of new mythologems never even bother to consider that conflicts such as, e.g., in Karabakh or Kosovo were in fact provoked by «ultra» historians whose consciousness was morbidly agitated by conceived inferiority complexes.
Знаковой фигурой в лагере дилетантов стал математик А. Т. Фоменко, создатель глобальной «новой исторической хронологии», автор десятков работ, чей публикаторский стаж насчитывает два с лишним десятилетия… Отечественная историография объявлена находящейся в опасности. Е. В. Семенов, будучи генеральным директором российского гуманитарного научного фонда (ГНФ), в беседе с журналистом высказался «предельно остро: либо мы будем иметь историческую науку, либо ее место займет Фоменко со товарищи» [20, с. 34]… Историки-профессионалы подвегают немилосердной критике забредших в чужой огород новичков. Определения типа «паранаука», «псевдонаука», «фольк-хистори», «бредни», «монстры» щедро сыпятся со страниц печатных изданий. Поток параисторической литературы, однако, не иссякает. Противостояние «профессионалов» и «дилетантов» (деление условно) наверняка продолжится в ближайшие годы и, судя по накалу страстей, еще надолго останется отличительной чертой российской историографии. «Бои за историю» — неизбежный спутник этой науки. Однако прежде чем их начинать, не мешает разобраться, где находится противник. На мой взгляд, историки, задавшиеся целью защитить науку от некомпетентного вторжения извне, борются не столько с причинами, сколько со следствием. Дилетантизм всегда подпитывается недостатком профессионализма. Если любители — не только пишущие, но прежде всего читающие — порой предпочитают мнению специалистов «фальшивые брильянты мнимой истории» (М. Блок), есть повод задуматься о том, все ли благополучно в нашей науке. Самокритичный взгляд на проблему принесет больше пользы, чем легкие победы местного значения на фронте борьбы с конкретными теориями и методиками… Вообще-то дилетантизм (как внешний, так и внутренний) проникает всюду. Имещие громкий резонанс работы дилетантов появляются и в истории новейшей (пример — книги В. Суворова-Резуна «Ледокол», «День-М»). Но дилетантизм в антиковедении и медиевистике имеет свою специфику, труднее распознается, а потому выглядит особенно опасным… Далекая девность более всего провоцирует на манипуляции с фактами. Сравнительно недавнюю историю «знают все». Отрицать существование Наполеона или события Первой мировой войны мало кто возьмется. Фальсификации в новой и новейшей истории поэтому в основном касаются не самих фактов, а их интерпретаций (не беру особый случай партийно-советской историографии). Что же касается событий далекого прошлого, то проверка их достоверности для большинства любителей недоступна, отчего полеты фантазии в области древней и средневековой истории не идут ни в какое сравнение с фантазиями в истории более близкой.
«Дороги не видно, — утверждает российский постмодернист Д. М. Володихин, — указатели сошли с ума, колея упирается в темный лес». Впрочем несколькими страницами выше он провозглашает единственно возможный для истории способ самосохранения — целенаправленное превращение ее в отрасль шоу-бизнеса со всеми вытекающими отсюда последствиями. Эта позиция выражает тенденцию, действительно имеющую место в нашей жизни и особенно ярко обнаруживающуюся в исторической публицистике. С ней связано также появление так называемой folk-history, примером которой в России являются многотиражные издания академика А. Т. Фоменко и его последователей.
Нельзя недооценивать опасность этой коммерциализации истории для исторического образования и прежде всего формирования научного исторического сознания общества. Собственно, в осознании этой опасности и проходит водораздел между адептами коммерциализации истории, превращения ее в род шоу-бизнеса и историками, убежденными в научной и социальной значимости своей дисциплины, не сводимой к какой-либо конъюнктуре — политической или рыночной. Это убеждение, подкрепляемое всей историографической практикой, составляет имплицитную предпосылку общего подхода к оценке современного состояния исторической науки, объясняя присущий ему эпистемологический оптимизм.
Но не будем упрощать и тем паче идеализировать это состояние. По-прежнему остается дискуссионным главный вопрос: чем же занимаются историки — изучают ли они независимо от них существующую прошлую действительность или тем или иным способом конструируют ее. Этот вопрос можно сформулировать и по-другому: способна ли история как всякая наука давать истинное знание о своем предмете, внеположном по отношению к ней, или, конструируя этот предмет, она субъективизирует истину о нем, снимая принципиальное различие между историческим и литературным дискурсом
Фольк-хистори — явление многогранное, включающее в себя и авантюрный роман, и салонный, и житийно-монархический, и патриотический, и ретро-детектив (В. Суворов «Ледокол», А. Бушков «Россия, которой не было», А. Разумовский «Ночной император», Д. Балашов «Государи московские», «Воля и власть», «Господин Великий Новгород», С.Валянский и Д. Калюжный «Другая история Руси», и др.). Этот жанр рассчитан на определенного читателя, которого удовлетворяет история, построенная на сплетнях и анекдотах.
Проблема в целом в СНГ и у нас в Казахстане особенно заключается в том, что у нас не развит жанр научной критики. В советское время каждый ученый должен был указывать, какие отзывы на его работу или книгу поступили. Сейчас издают книги, а отзывов нет. Я не имею в виду, что отзывы должны писать люди с улицы, а отзывы должны быть от тех профессионалов, коллег, которые разбираются в этой области. Более того, чаще всего критические отзывы телевидение, журналы и газеты даже не публикуют и не показывают. Конечно, если слесарь-сантехник будет критиковать системщика, компьютерщика по его работам, это будет несерьезно. Если же профессионал пишет о профессионале и должным образом аргументирует свою позицию, это должно быть. Тогда у нас будет размежевание сфер знаний, каждый человек будет знать: да, я пришел в научно-исследовательский институт, прочитал научную работу, или я прочитал «folk history», попсу какую-то. Человек должен ясно отдавать себе отчет в том, с какой продукцией он сталкивается.
В последнее время, действительно, появляется очень много достаточно серых работ по различным аспектам (в истории они получили название folk history). Яркий пример - творчество Эдварда Радзинского. Я, например, отношу к таким сочинениям работы Павла Судоплатова и Николая Рубина о Лаврентии Берии и т.д. Меня интересует вопрос: к какой нише отнести творчество Александра Исаевича Солженицына? Как украинская и российская историография относится к его историческим (не политическим, а именно историческим) взглядам?
путь от простоты и доходчивости изложения к максимальной усложненности, пройденный Юрием Давыдовым в 1990-е годы, отчасти объясняется еще и стремлением серьезного писателя дистанцироваться от того, что на западный манер сегодня называют фольк-хистори, а также чисто художественными средствами оттолкнуть профанов, указав, что разговор о минувшем — не для слабых умов. Для слабых же — и имитация приемов non fiction литературы, прославившая Виктора Суворова (Резуна) или Бориса Соколова, и балансирование Эдварда Радзинского на зыбкой грани между скандальной и гламурной литературами, и бессчетные же романы, составляющие бессчетные книжные серии типа «Россия: История в романах», «Россия: Исторические расследования» «Рюриковичи», «Романовы», «Вожди», «Сподвижники и фавориты», «Великие», «Слава», «Государи Руси Великой», «Тайны истории в романах» и т. д. и т. п. «Фольк-хистори, — напоминает Виктор Мясников, — явление многогранное. Тут есть и бульварный авантюрный роман, и салонный, и житийно-монархический, и патриотический, и ретро-детектив», и иное многое. Разумеется, в этом потоке всплывают изредка и книги, достойные внимания квалифицированного читательского меньшинства. Но в целом можно смело говорить о конвейерном производстве текстов. А значит, и об их ориентации на нормы формульного письма, и о том, что стремление к «додумыванию неизвестного», которое Юрий Борев считает неотъемлемым свойством исторической литературы, приводит к тому, что она во многих случаях становится не отличимой от фэнтези и альтернативно-исторической фантастики, а авторы ее соответственно освобождаются от какой бы то ни было ответственности и перед прошлым, и перед читателями.
Этноцентризм, став идеологией власти, превратился в идеологию (и, что особенно значимо, каждодневную практику) молодой казахской государственности. Для наиболее полного и эффективного воздействия на массы казахов была использована как модификация старых тезисов о колониальной политике царизма, опирающаяся на разработки советских историков 30-х — 40-х годов, так и «новейшие исследования», укладывающиеся в русло так называемой «фолк-хистори» (точнее, «тюрк-фолк-хистори»), «нетрадиционных историков»… При создании «суверенной мифологии» Казахстана основное место отводилось и отводится историческим и филологическим дисциплинам. В значительной мере это объясняется как возможностями превращения их в инструмент идеологической и политической обработки населения, так и личностными характеристиками Н.Назарбаева. Казахстанский лидер, не обладающий серьезным гуманитарным образованием (в ВПШ такого не давали), в последние три-четыре года демонстрирует явный интерес к различным «нетрадиционным» историческим концепциям, «номадическому традиционализму» и «метафизике Степи». Свидетельство тому и его частые личные встречи, и длительные беседы с одним из наиболее ярких представителей «фолк-хистори» России Мурадом Аджи — автором псевдонаучного трактата «Полынь Половецкого поля».
самое главное в этой проблеме — это комплекс вины, который сформировался у некоторых (а может быть и многих) российских исследователей. Они почему-то лояльно относятся к любой национальной методологии, даже если она тянет на явное проявление фольк-хистори, то есть замену реальных исторических сюжетов националистически окрашенной беллетристикой. Тем самым своим некритическим отношением российские учёные легитимируют существование откровенно политизированных научных знаний. Уважение к новым национальным научным методологиям позволяет их создателям провозглашать откровенно политические лозунги, которые объявляются истиной. Часть из этих лозунгов направлена, кстати, против интересов России. Но, тем не менее, с такими исследователями российские учёные продолжают сотрудничать… Комплекс вины, имеющийся у российской исторической науки, за якобы многолетнее и даже многовековое угнетение народов Российской империи и СССР до сих пор играет отрицательную роль и в нахождении научной истины, и в выстраивании лояльных интересов местной общественности по отношению к России. Политизация белорусской исторической науки вылилась, по сути, в поиск неких собственных национальных героев. Ими в настоящее время объявляются те исторические личности, которые или исповедовали сепаратистские взгляды или воевали против России. Причём белорусские историки не стесняются зачастую переносить современные реалии на события многовековой давности, наполняя явления средневековья современными актуальными проблемами.
Я подчеркиваю, что в истории сегодня происходят ужасные вещи, сегодня появилось так называемое «фольк-хистори», когда об истории пишут люди, прочитавшие две статьи или две книжки художественные, они начинают рассуждать об истории, считать себя специалистами в этой области. У нас сегодня идут представители других профессий, и сочиняют и новую хронологию истории… переворачивают все и вся
Что касается булгар, как военного сословия шумеров, и перевода их имени, как «господа-воины», то мне больше нравится идея одного болгарского писателя «фольк-хистори», который «читает» имя болгар, как «болг-арии». Действительно, если уж терять свою репутацию, то за «арийскую идею», а не за каких-то неизвестных «господ-воинов».
Манипулируя историческими событиями, Пикуль все же придерживался определенных рамок. Тем не менее его можно считать основоположником русской фольк-хистори, массовой исторической беллетристики, рассчитанной на читателя, ищущего развлечения. Фольк-хистори — явление многогранное. Тут есть и бульварный авантюрный роман, и салонный, и житийно-монархический, и патриотический, и ретро-детектив. Как положено масскульту, все они подразумевают негласный договор автора с читателем. То есть все читательские ожидания должны быть удовлетворены, финал предсказуем, исторические сплетни и анекдоты обязательно пересказаны, а нагрузка на мозги минимальна… Эдвард Радзинский — признанная телезвезда, самый популярный автор отечественной салонной фольк-хистори… Все-таки фольк-хистори обращается не к уму, а к эмоциям читателя, и актерское мастерство автора просто необходимо. Здесь нет места скучному анализу социально-экономических причин и следствий, история подается на уровне бытового сознания. Гораздо легче поверить, что Иван Грозный взял Казань и Астрахань, мстя за ордынское иго, а не из-за тривиального выхода к Каспийскому морю… Потребитель салонного фольк-хистори жаждет совсем иного — сплетни. Для него важны слабости сильных, пороки достойных, страхи тиранов, некрасивые тайны красавиц, горести коронованных властителей… Что касается откровенно бульварного фольк-хистори, оно обращено к грубому мужскому восприятию, здесь кровь хлещет, разнагишенная плоть обильна, а блуд неистов.
— В последние годы стало модным подвергать пересмотру саму Историю. «Новая хронология» в лице Носовского и Фоменко, Валянского и Калюжного, «Россия, которой не было» Бушкова и целый ряд других авторов, которые более или менее удачно пытаются перекроить наше прошлое или взгляд на него. Как ты к этому относишься?
— Все перечисленные авторы стряпают в жанре «истории для ширпотреба», или, пользуясь модным термином, в жанре «фолк-хистори». Соответственно, вся изюминка их писаний не в научной ценности, а в сенсационности. Здесь деньги, к сожалению, решают всё. Те же, кто делает эти большие деньги, заинтересованы, в первую очередь, в том, чтобы на смену вековым нравственным основам человечества пришли принципы типа их основного рекламного слогана: «Живи в кайф!» А значит, этим господам нужно выбить из сознания людей в первую очередь Христа. Носовский с Фоменко не случайно всю свою «теорию» состряпали на изменении даты жизни Спасителя, и отталкиваются именно от неё. Задумайтесь, почему? А Бушков в указанном сочинении прямо поливает грязью православие. Сейчас процесс продолжается: «Код да Винчи», «Евангелие от Иуды» всё это звенья одной цепи. Вот и думайте, откуда растут ноги у всех этих писаний. Господа, кто девушку ужинает, тот её и танцует!
За последние годы общественное сознание подверглось массированному прессингу со стороны писателей-историков и учёных-историков, излагающих, мягко говоря, нетрадиционные взгляды на события прошлых эпох. Эти исторические вольности и фантазии пользуются популярностью у современных издателей, отвоёвывают у классической историографии читательскую аудиторию и довольно агрессивно ведут себя по отношению к оппонентам. Авторы сборника «История на продажу» взяли на себя труд трезво и требовательно проанализировать труды так называемых «монстров фолк-хистори». Внимательно, взыскательно, но вежливо разобраны сомнительные изыскания А. Фоменко, Г. Носовского, Н. Шахмагонова, М. Аджи и других ревизионистов истории.
По словам Татьяны Толстой, Радзинский «знает, что „неразгаданные тайны“, мистические числа и зловещие приметы — инвентарь мифотворца — больше волнуют сердце читателя, чем трезвый анализ и научные экспертизы»[3]. Критики и профессиональные историки называют его «литературным Шиловым (вернее, с учетом идеологии, анти-Шиловым) нашего времени»[4]; российским основоположником стиля «фолк-хистори», основанного на исторических сплетнях и слухах…
Стоило ли авторам из Института российской истории РАН заострять внимание на политиках, публицистах, историках-самоучках, которых почти забыли в России и которыми перестали пугать в ближнем зарубежье? Не проще ли было сконцентрироваться на том, как в действительности современная российская профессиональная историография взаимодействует с folk history (подзаголовок заключительного раздела статьи)? Между тем именно академическая историография представлена в книге фигурой умолчания.
Сегодня украинцам навязывают Мазепу как главного национального героя. В моде «folk-history» — красивая, комфортная, в сущности, насквозь коммерческая. А настоящую-то историю — кто ее читает?
Условно ее можно назвать фолк-хистори. Как много ее в последние годы на прилавках книжных магазинов! Именно авторы последнего направления делают ставку не на то, чтобы увлечь массы доходчивым раскрытием исторических тайн и загадок, а на то, чтобы заставить возмутиться, а лучше вызвать смех неуклюжестью бестолковых профессиональных историков. Множество новых монстров фолк-хистори выросло на почве бытового и политического национализма как постперестроечное явление. Их пафос сводится к ниспровержению существующих представлений о тех или иных исторических событиях, либо к осуждению того, что уже свершилось в истории. Они умело мимикрируют под академическую науку, инстинктивно подражая ей. Писатели этого направления (Фоменко и Носовский, Калюжный и Валянский, А.Бушков, В. Кандыба — перечислить всех просто нереально) привлекательны для людей, ищущих готовые ответы на свои вопросы…
В редакцию REGIONS.RU поступило сообщение агентства «СеверИнформ», озаглавленное «Знаменитый король Артур был русским — утверждает новгородский ученый-историк»… В пресс-службе Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого по просьбе REGIONS.RU эту информацию охотно подтвердили. Таким образом университет официально принял на себя ответственность за распространение невежественных псевдонаучных измышлений г-на Петрова, лежащих в русле печально известной фольк-хистори.
За основу берутся обвинения ученых-историков в косности и склонности к догматизму. Историк Д. М. Володихин удачно назвал такие горе-сочинения текстами, высосанными из пальца, написанными в жанре «фольк-хистори».
В общем эти опусы можно назвать «фолк-хистори» — историей для украинского народа, ничего общего не имеющей с реальными событиями. Это — свой жанр. Есть в нем «корифеи», как Фоменко или Радзинский (прочитайте интересную книгу «История России в мелкий горошек», изданную в Москве профессиональными историками как антидот против опусов вышеупомянутых личностей, и не только их). Этих людей отличает более-менее погруженность в тему. Они довольно начитанны для того, чтобы не быть пойманными никем, кроме профессионалов. Есть «титаны», так сказать, местного масштаба (Мурад Аджи (тюрки), Ермалович (белорусы), Шахмагонов, Шафаревич, Бушков и т. п. (русские), украинские «фолк-историки», которых Анатолий Лемыш уже перечислил). Это как бы «средний класс». Он характеризуется не очень хорошим знанием предмета исследования. Литература, из которой авторы черпают свои познания, либо неполная (в лучшем случае), либо отрывочна и откровенно бульварна… Вред такие произведения приносят большой. Читатели приучаются видеть историческую науку как паутину домыслов, весьма косвенно соприкасающихся с реальными событиями. Более того, некоторые из них сами пытаются выстраивать и публиковать абстрактные предположения (это, конечно, не вредно, но где же источники?), тем самым вступая в многочисленный отряд больших и малых монстров «фолк-хистори».
они собраны в прекрасном труде германского историка Н. Гудрик-Кларка «Оккультные корни нацизма», полностью посвящённом разоблачению этой «фолк-хистори»
Свидо́мые (укр. свiдомi от польск. świadomi — «сознательные») или национа́льно-свидо́мые; иногда свидоми́ты[1][2][3][4] — укоренившееся за постсоветское время прозвище украинских националистов[1], термин[5][1], употребляемый в среде их противников[6]. Иногда это политическое клише публикуется в полемических,[7] аналитических[8] и новостных материалах средств массовой информации[9][10][11][12] (в том числе религиозных[13]), на официальном сайте «Партии Регионов»[14], звучит в публичных комментариях некоторых политиков[15][16], экспертов по межнациональным проблемам,[17] священнослужителей,[18] культурологов[19], филологов[20] Украины и России.[21]
Как правило, но не всегда,[19] прозвище носит оттенок иронии, сарказма[1], пренебрежения. Тем не менее по результатам опроса, проведенного на форуме одного из наиболее посещаемых интернет-порталов Украины «Украинская правда», большинство проголосовавших пользователей не считает слово «свидомые» оскорблением.[22]
Понятие возникло в среде сторонников независимости Украины[23][24][25], в своих работах часто указывающих в качестве цели повышение на Украине уровня «национального сознания» (укр. національна свідомість). Например, Н. Цыганок, Национальная академия обороны Украины, в изданном Министерством обороны Украины сборнике научных трудов пишет:[26]
|
Понятие «національно свідомих сил» Украины в научных работах[27] современных украинских учёных отслеживается уже в XIX веке. В конце XIX — середине XX века в книгах и публикациях ряда российских националистов (в частности, лидера фракции националистов в IV Государственной думе Российской империи Василия Шульгина) в сходном значении[28][29] применялось прозвище «украинствующие»[30][31] — последние характеризовались и характеризуются как политическая секта.[32][33] В 1920-х годах свидомые подвергались критике и со стороны украинских специалистов. Например, Вячеслав Липинский, историк, посол УНР в Австро-Венгрии писал о них:[23]
Чтобы построить государство, нужно иметь государственный инстинкт, опыт власти и [для этого] нужны профессиональные знания. Всего этого нет у тех, которые себя зовут «национально-свидомыми» украинцами. Нет потому, что они все выросли из революции, следовательно из разрушения, а не построения государства.Оригинальный текст (укр.)Щоб збудувати державу, треба мати державний інстинкт, досвід влади і потрібні фахові знання. Цього всього не мають ці, що себе звуть «національно-свідомими» українцями. Не мають тому, бо вони всі виросли з революції, отже руйнування а не будування держави.
Характерными чертами гипертрофированного сатирического образа «свидомого» являются крайне негативное отношение к русским[34] и России[35][25], обличение её «великодержавного шовинизма», прямое и однозначное противопоставление себя «жидам» и «москалям»,[36][24] жадность и хитрость,[24] сильно ограниченный по этническому признаку круг своего общения,[24] нежелание знать никаких языков, кроме украинского,[24] убеждение в том, что «настоящая Украина» находится в Галиции[24], но всё вокруг найдено, изобретено и сделано украинцами[24] (на эту тему см. также Фолк-хистори), сочетаемые со стремлением бороться со всеми, кто не разделяет таких убеждений, как с «національними зрадниками»[24] (изменниками). По мнению члена комиссии по канонизации святых РПЦ, преподавателя Симферопольской духовной семинарии протоиерея Николая Доненко,[18]
…если ты «свидомый» украинец, ты должен быть униатом. Если ты менее «свидомый» — ты можешь быть католиком, если ты свой, но с большими предубеждениями — то ты «филаретовец», а если ты запроданец, москаль, человек, достойный всякого презрения и даже физического уничтожения — ты православный, хотя этнически, культурно ты можешь оставаться украинцем.
Политолог Андрей Окара замечает, что для имиджа свидомого характерны принадлежность к «профессиональным украинцам» (тем, кто профессионально реализуется в сферах, связанных с украинской культурой), провинциализм и второстепенность[37].
Свидомые выступают за так называемые «европейские ценности»[25], как правило, поддерживают политические силы «оранжевой революции»[38][29] и являются сторонниками вступления Украины в НАТО[39] — то есть поддерживают политический вектор современной украинской власти. Как следствие, среди украинских русскоязычных общественных организаций ставится вопрос о необходимости изменения политики Украины. Например, директор Международного института политической экспертизы Евгений Минченко, обсуждая тему на одном из круглых столов, видит это так:[40]
Во-первых, нам необходимо разорвать связку «свидомость = европейскость». Необходимо дать понять, что идеология, исповедуемая украинскими властями, ни в коей мере не является европейской.
Исследователи пишут о фальсификациях свидомых украинских историков[41], о национально-свидомой грамматике[42], оппозиционные политические силы и СМИ высказывают опасения, что насаждаемая свидомость может негативно сказаться на традиционно русскоязычных восточных и южных регионах страны:[43]
«Национально свидомая» общественность бредит идеей «украинизации Украины» и решительно настроена любым путём перевоспитывать подлый малороссийский юго-восток.
В свою очередь, свидомые порой демонстрируют повышенную чувствительность к тому, что им кажется нападками со стороны их противников: доктор исторических наук Наталия Нарочницкая, например, указывает,[19] что «свидомые украинцы» усматривают умаление или даже оскорбление своей державы со стороны «москалей» в слове «Малороссия». Однако оно несёт иной смысл: малый в славянских языках означает не только малый по размеру, но и центральный (например, Малая Польша). Филолог и литературовед Инна Булкина пишет о том, что Григорий Грабович оппонирует тем, кто с высот национальной свидомости зачисляет в «предатели» Николая Гоголя[20].
Неумеренное педалирование темы этнической сознательности в государственных программных документах Украины отмечает, в частности, газета «Крымское время», называя такой вектор «национальным свидомизмом».[44] В качестве одного из примеров она рассказывает, что Министерство образования и науки (МОН) подготовило
…проект Концепции национального воспитания украинской студенческой молодежи. Слова «нация» и «национальный» в 4-страничном тексте вакарчуковской концепции встречаются более 30 раз, а «свiдомicть» и производные от него — дважды на страницу.
У тех, у кого подобные лобовые параллели вызывают отторжение, понятие «свидомости» приобрело характер клише, зачастую имеющего откровенно презрительный оттенок. В результате вместо объединения нации нарастает её разобщённость: как пишет журнал «Профiль», «появился термин „національно свідомі“ и „національно несвідомі“. „Несвідомих“ надо было учить и просвещать».[5] Социолог Ольга Филиппова отмечает, что такое разделение фактически устанавливает неравенство граждан и что налицо даже не украинизация, а галициализация Украины.[45] По мнению оппозиционного Донецкого коммуникационного ресурса,[28]
«Национально-свидоми» противостоят украинскому народу в плане культурном, лингвистическом, идеологическом, религиозном, представляя собой «антинарод», «малый народ», стремящийся подчинить «народ большой». Их успех является дутым, обеспечен лишь админресурсом украинской власти.
Желая сгладить разделение украинцев на свидомых и недостаточно свидомых, власти Украины порой вынуждены предпринимать ряд ограничительных мер — например, запрещать националистические плакаты и перетяжки на трибунах стадионов во время футбольных матчей с участием киевского «Динамо». Издание «Україна молода» в заметке «Міліція забороняє футбольним фанам проносити на стадіон „національно свідомі“ плакати» сообщает:[46]
Под цензурой оказался один из наилюбимейших баннеров киевских «ультрас» — красно-чёрное полотнище с надписью «Слава Украине! Героям слава» и портретом Степана Бандеры. «То есть то, что Степан Бандера занимает третье место в национальном проекте („Великие украинцы“. — Ред.) и его показывают по телевизору, — это нормально, а его портрет на трибуне — нет?» — удивляются динамовские «ультрас».
Оригинальный текст (укр.)«Під цензурою» виявився один із найулюбленіших банерів київських «ультрас» — червоно-чорне полотно з написом «Слава Україні! Героям Слава» і портретом Степана Бандери. «Тобто, те, що Степан Бандера займає третє місце в національному проекті („Великі українці“. — Ред.) і його показують по телевізору, — це нормально, а його портрет на трибуні — ні?» — дивуються динамівські «ультрас».
Сходная политическая ситуация сложилась и применительно к современным белорусским реалиям — с той разницей, что носителем «свядомости» (белор. свядомасць, тарашк. сьвядомасьць) здесь считается не власть, а оппозиция. Политическое клише «свядомых» применяется, как правило, но не всегда,[47] в ироническом ключе,[48] хотя и с относительно меньшей частотой, чем на Украине.
Президент Белоруссии Александр Лукашенко (а вслед за ним и агентство «Интерфакс») напрямую связывают[49] «свядомых» и белорусскую оппозицию, так как большая её часть сочетает стремление к «европейским ценностям» с повышением уровня белорусского национального самосознания. В свою очередь, оппозиционеры упрекают власти республики в недостатке «свядомости»,[50] а, к примеру, лауреат премии «За духовное возрождение» Павел Кореневский, замгендиректора минской телекомпании СТВ, автор и ведущий многих передач телевидения Белоруссии, считает:[47]
Я понял, что в белорусском языке есть два слова, которые сложно перевести на русский. Это «свядомасць» и «годнасць».
| Противоположным понятию «исконник» является понятие «свидомит». Данный термин происходит от прилагательного «свидомый», что в переводе на русский означает «сознательный». «Свидомитом» называют гражданина Украины, который придерживается активной проукраинской позиции. Данный термин… не привязан к определенной территории, то есть «свидомита» можно встретить в любой точке Украины.
Велит, О. Урок 3. Лексика. - Русский журнал, 20 марта 2008 года.
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Пока статья заморожена, буду сгружать новые АИ сюда, прямо с тезисами, которые должны или могут инкорпорироваться в текст статьи. Nickpo 18:38, 9 июня 2009 (UTC)
Участник:Nickpo/Черновик4.